надеясь вместе с ней проглотить отчаяние, запихнуть поглубже. Вот оно, мое счастье: так близко и так далеко. Все хорошо, Лимитчик Арбестер. Она отвернулась не для того, чтобы показать тебе место. Ей просто нравится Москва. Как и тебе. Не додумывай того, чего не…

– Пошли на грин. – Шанталь повернулась ко мне столь внезапно, что козырек ее бейсболки едва не саданул мне в глаза. Я сам не заметил, как успел наклониться к девушке слишком близко. И даже не понимал, зачем я это сделал.

Она казалась сияющим столпом. Я был уверен, что, если сейчас возложу на нее ладонь, моя бренная оболочка рассыплется и я попаду в лучший из миров, откуда меня, конечно, вышвырнут за несоответствие уровню квеста.

– Пошли на грин, – повторила Шанталь, выскакивая и оставляя пиццу мне. Она глотнула воды, сунула бутылку с недопитой минералкой в карман шортиков. Взяла сетку с мячиками и засунутым маркером.

– Идем, пока погода стоит, – поторопила она. – Бери драйвер и за мной.

Мне показалось, что солнце сейчас меня испепелит. Видимо, заслужил.

– Шанталь! – воскликнул я, отставляя опостылевшую коробку и выпрыгивая из гольф-кара. – Может, хватит?!

Девушка посмотрела на меня в недоумении.

– Слушай… – Я не выдержал, схватил себя руками за голову, нервно потер лицо. – Мы не виделись с тобой. Долго. Мы не общались. Я понимаю, что тебе сейчас не до Версианы и у тебя вообще другая жизнь, другой мир, свои интересы и компания. Но, черт побери, ты можешь меня хотя бы не унижать? Мне кажется, я этого не заслужил.

– Ты о чем? – спросила девушка с беспокойством, более присущим психиатру.

– О том, что я все тот же самый человек, у которого на кухне в критический момент никогда нет еды, кроме вафель. Если ты хотела мне об этом напомнить, назначая встречу в гольф-клубе, куда я даже на разовое занятие не потрачусь так просто, и… и незачем напоминать мне, что мы из разных миров! Ты говорила, что я могу обращаться к тебе, если мне понадобится хил или пилот. Но я не понял, что это касалось только Версианы.

– Денис, – вымолвила девушка. – Ты в порядке?

Я стукнул по гольф-кару, отчего он даже покачнулся, и сразу же прекратил лупить беззащитную машинку. В конце концов, я был благодарен ей за то, что она в данный момент разделяла меня с девушкой.

– Не знаю, как сказать, что меня сейчас бесит, – продолжал я. – Не знаю, почему… ты мне настолько родная, но все, что с тобой связано, от меня чудовищно далеко. Оно было, есть и, видимо, будет максимально чужим и недоступным. Не знаю, где тут граница между тем, чтобы принести воды в момент жажды, и тем, чтобы притащить по первому зову пиццу. Где граница между другом и средством для достижения целей. Не понимаю, почему каждый раз, когда мы с тобой общаемся, за одни и те же поступки я могу чувствовать себя то рыцарем, то чучелом. Шанталь, я понятия не имею, почему все так сложно! Каждый раз, когда мы встречаемся, я становлюсь вдвойне дураком – из-за того, что не звонил раньше, и из-за того, что позвонил сейчас. Не знаю, с какой стороны к тебе подойти, чтобы меня в очередной раз не смыло в очередное болото самокопания. Пойти с тобой на грин? Да, черт возьми, я хочу с тобой пойти на грин, хотя не знаю, что такое грин. Но хочу, потому что услышал лишь предложение куда-то там пойти с тобой вместе. Я хочу с тобой идти на этот грин до потери сознания! Но не могу взять драйвер и идти за тобой следом. Сказать почему? Потому что я не знаю, черт побери, что такое драйвер! В контексте гольфа – так уж точно.

Шанталь окаменела. Протерла глаза ладонью, посмотрела в сторону. Мне стало очень хреново, но я к этому был готов. Мне было бы плохо в любом случае. Вот стоило ли делиться этим состоянием с девушкой – понять было очень непросто.

– Прости мои слова, – произнес я с горечью. – Но я о них не сожалею. Не хочу быть в твоей жизни одним лишь доставщиком пиццы. А ты…

Шанталь обежала гольф-кар, приблизилась ко мне, обняла. Я уткнулся переносицей в ее щеку.

– Извини, – шепнула Шанталь. – Я не подумала. Грин – это низкая трава, там играть удобно. А драйвер – это толстая клюшка. Сама возьму. А ты понеси мячики, хорошо?

Я кивнул, насколько позволяли объятья. Девушка беспокойно взглянула мне в лицо.

– Пошли на поле, – сказала она. – Не будем солнце терять.

Коротко кивнув, я принял у нее мячики. Шанталь направилась по тропинке вперед, таща клюшки. Я брел следом. Мы не произносили ни слова. Места́ вокруг казались хоть и разнообразными эстетически, однако совершенно монотонными функционально, поэтому я не понял, по какому принципу девушка выбрала место, чтобы скинуть с плеча сумку и воткнуть в траву подставку для мячика.

– Не думай, будто я не ценю, что ты для меня сделал, – проговорила она. – Я ничего не забыла. И напрасно ты считаешь свой мир чем-то грязным, а мой – таким уж светлым. Все не так.

– Я могу быть любого мнения о себе, – пробурчал я. – Но ты права. Я тону в Версиане, без остановки. А ты играешь в гольф в Москве, со своей семьей.

– Правила гольфа жесткие, – заявила Шанталь, вытаскивая драйвер. И в самом деле толстая клюшка. – Подай мячик. Любой.

Я послушался. Девушка щелкнула маркером, что-то накарябала на мячике – видимо, помечая его как свой. Я успел заметить нарисованную птичку.

Шанталь аккуратно поставила мяч на подставку, посмотрела на солнце, прищурилась.

– В гольфе даже близко нет той свободы, что есть в Версиане, – вымолвила она. – Просто мне свобода и не нужна. Мне нужен покой, и в гольфе его как раз много. Сейчас мне это важнее. Свежий воздух, умеренный спорт. Отсутствие стрессов. Маленькие радости вроде пиццы. И… тебя.

Шанталь размахнулась драйвером, ударила по мячу, направляя его навстречу солнцу. Наклонилась, извлекла подставку из травы.

– Идем искать, – сказала она.

Я шел следом, не говоря ни слова, и тащил на этот раз и клюшки, и мячики сразу. Старался держаться ближе, как мог.

– Да, ты прав, у меня богатая семья, – продолжала девушка. – Это не значит, что богатая я. Делаж и Дебюсси – очень странные и перепутанные кланы со своими проблемами. Ты сам сказал, что встретил Юльку. Но видишь, мы даже не играем вместе. У нее своя жизнь, у меня своя. Где-то мы пересекаемся, но редко. По-твоему,