– Ты собираешься сбежать от меня в безопасные руки какого-нибудь спасителя. Поверь, я в этом кабаке самый безопасный сопровождающий.

Это выглядело не слишком убедительно, учитывая, что она видела, как он сунул в сапог нож, прежде чем выйти из машины.

– Пусть будет похоже, что ты ведешь активную сексуальную жизнь, – произнес он, обнимая ее за плечи.

– Что?!

– Все верно. У нас с тобой недозволенная любовная связь, мы встречаемся по вечерам.

– Ты совсем ненормальный, если думаешь, что… И прекрати это! – возмутилась она, когда одна его рука опустилась к ее талии, а вторая оказалась в опасной близости от груди. Твердые пальцы сжали нежную плоть, надежно исключая возможность побега.

– Почему ты так разговариваешь со своим любимым, дорогуша? – пожаловался он.

Грейвольф толкнул покалеченную дверь и расхлябанной нетвердой походкой двинулся в темное задымленное помещение. Стараясь удержать равновесие, Эйслин прижала руку к его животу и вцепилась в рубашку. Он глянул на нее сверху вниз и одобрительно подмигнул. Ей хотелось закричать, что, будь у нее выбор, она ни за что не стала бы к нему прикасаться.

Но она ничего этого не сказала. Она просто лишилась дара речи при виде той убогости, что ждала ее в баре. Она видела такие места в кино, но, естественно, никогда в них не бывала. У низкого потолка плавала пелена табачного дыма. Сначала Эйслин почти ничего не видела, но потом глаза привыкли к сумраку, и она поняла, что все хуже, чем она могла даже подумать.

У барной стойки стоял ряд табуретов с красными виниловыми сиденьями. Впрочем, они скорее когда-то были красными. Теперь они приобрели сальный грязно-бурый оттенок. И заняты были всего три табурета. На звук хлопнувшей двери все трое сидевших повернулись и с подозрением уставились на Эйслин и ее спутника.

Одной из троих была напомаженная девица в неряшливой блузке. Поставив ногу на соседний табурет, она красила ногти.

– Эй, Рей, у нас объявились клиенты, – позвала она.

Эйслин предположила, что Реем был тучный мужчина за стойкой. Он стоял, облокотившись на холодильник, и не отрывал глаз от подвешенного в углу телевизора, полностью поглощенный «мыльной оперой».

– Так обслужи их! – проревел он в ответ, даже не оглянувшись.

– У меня ногти еще не просохли.

Рей длинно и замысловато выругался. Эйслин думала, что такое можно услышать только в портовых общественных туалетах. Он оторвал свое грузное тело от холодильника и кисло посмотрел на них с Грейвольфом. Но увидела это только она. Ее компаньон уткнулся лицом ей в волосы, а его язык проник ей в ухо.

Но он явно следил за происходящим.

– Два холодных пива, – сказал он так, чтобы Рей услышал. Потом ткнул Эйслин в бок и повел перед собой к одной из грязных кабинок, что стояли у стены в ряд. Отсюда открывался отличный вид и на дверь, и на телевизор.

– Сядь и двигайся к стенке, – прошептал он.

Выбора у нее не было, поскольку он буквально толкнул ее на сиденье. Она даже не успела убедиться в его чистоте, но, это, наверное, и к лучшему. Грейвольф опустился рядом и придавил Эйслин к стене.

– Ты меня расплющил, – сдавленно пожаловалась она.

– В этом и была основная мысль.

Он притворился, что покусывает ей шею, когда к ним приковылял Рей. В руках, напоминающих куски ветчины с грязными ногтями, он принес им два пива и с громким стуком поставил бутылки на обшарпанный пластиковый столик.

– Три доллара. Платите сразу.

– Заплати ему, ладно, милая? – льстиво протянул Лукас, поглаживая плечо Эйслин ласковыми круговыми движениями. – Я сейчас занят.

Она скрежетнула зубами, боясь заорать, чтобы он убрал от нее свои лапы или увел отсюда. Или вообще пошел бы… Но в данный момент она радовалась, что он рядом. Он знал, о чем говорил. Даже сумей она выжать из Рея и остальных немного сочувствия, она сильно сомневалась, что может доверить им свою безопасность. Грейвольф был злодеем, но хотя бы был знакомым злодеем.

Она вытащила из сумочки три однодолларовые купюры и положила на стол. Рей тем временем уже оглянулся через плечо и снова вперился в телевизор, не желая пропустить ни секунды своей «мыльной оперы». Увидев деньги, он сгреб их и нога за ногу удалился.

– Хорошая девочка, – шепнул ей на ухо Лукас.

Эйслин хотелось, чтобы он перестал уже изображать ее ухажера. Рей ведь перед ними больше не маячил. Мог хотя бы перестать поигрывать бретелькой ее бюстгальтера и вообще вытащить руку из блузки.

– И что теперь? – поинтересовалась она.

– Теперь будем обжиматься.

– Да пошел ты!..

– Ш-ш-ш! – сердито шикнул он на нее. – Ты же не хочешь привлечь внимание Рея, верно? Или вон тех двух ковбоев. Они с радостью придут даме на помощь.

– О, да прекрати ты, – возмутилась она, когда его губы заскользили вниз. – Я думала, ты пришел сюда смотреть новости по телевизору.

– Так и есть. Но я не хочу, чтобы они тоже это поняли.

– А я должна тут сидеть и позволять себя лапать?

Он согласно угукнул.

– И долго?

– Сколько понадобится. Каждые полчаса будем заказывать пиво, чтобы Рей не злился, что мы занимаем потенциально доходное место.

Как он может так рационально рассуждать и в то же время так деликатно ее покусывать? Она отстранилась от его ищущих губ:

– Мне столько не выпить.

– Можно выливать, пока никто не видит. Сомневаюсь, что на таком полу это будет заметно.

– Я тоже в этом сомневаюсь. – Она передернулась и оторвала ногу от пола. Он был покрыт липкой субстанцией, которую она решила не пытаться идентифицировать. – Ты уверен, что оно того стоит?

– В чем дело, дорогая? Разве ты плохо проводишь время? – Его рука нашла вырез блузки и задергала пуговицы.

– Плохо.

– Хочешь еще один дорожный пост? Или тебе понравилось сводить с ума бедного полисмена?

– Как ты низок. – Она прислонилась к твердой шероховатой обивке и постаралась не реагировать на обшаривания его языка и рук.

– Я не вижу в тебе страсти, моя сладкая. И они тоже не увидят. Давай немножко поживее, – проворчал он практически ей в ухо.

– Нет. Это отвратительно.

Он резко вскинул голову и окинул ее ледяным взглядом:

– Почему?

Он обиделся. С какой стати? Он что, решил, что это намек на его происхождение? Или он думает, что она не оценила его искусства любовных ласк? Да вообще, какого черта ее волнует, обиделся он или нет?

– Я не привыкла заниматься этим в общественных местах, мистер…

Грейвольф не дал ей назвать его по имени. Он припечатал губами ее рот, оборвав на полуслове. Чисто функциональный поцелуй, обезличенный, призванный заставить ее замолчать. Он даже не размыкал губ. Но внутри у Эйслин все перевернулось, она не смогла выдавить ни звука.