Он был похож на человеческий череп без челюстей; почти прямой с запада, полого спускающийся с вершины к югу, покрытый таким же мхом, как и окружавший его конический кратер, этот «череп» поражал своими размерами – в диаметре он был не меньше полтораста метров, в высоту – метров тридцать пять от макушки до площадки, на которой он возлежал.

Чоккаперкальм-сейд.

– И вы хотите сказать, что это – природное образование? – спросила Ира, буквально прильнувшая к иллюминатору. Ей никто не стал возражать, поскольку переспорить Иру, когда та была уверена в какой-то из своих конспирологических истин, было просто нереально.

– Пойду, навещу Олега, – сказал Макс, вставая с кресла, – надо выбирать место для посадки. Это только сверху все выглядит красиво и ровно, а нам нужно посадить машину поближе к камню, чтобы вещи далеко не таскать…

* * *

Чоккаперкальм-сейд, который был целью экспедиции, находился в широкой воронке, диаметром несколько сотен метров. Глубина у кратера тоже оказалась солидной – огромный камень словно тонул в нем, потому, вероятно, долгое время о существовании этой природной аномалии и не подозревали. Склоны воронки спускались вниз под хорошим уклоном, к тому же, они были покрыты многочисленными валунами.

– Вот там есть место для посадки, – Олег указал на широкий участок правильной формы у подножья громадного камня, отличавшийся тем, что он был ровным и полностью лишенным валунов. Площадка была врезана в склон и с трех сторон окружена бруствером из тех же валунов и земли. По всему было видно, что ее создали искусственно, притом, относительно недавно.

– Сможешь там приземлиться? – спросил Макс. Олег кивнул. – Винтом за камень не заденешь?

– Не задену, – ответил пилот.

– А остальное сюда доставить сможешь? – спросил Макс. – Надо же где-то наш контейнер с оборудованием поставить, не говоря уже о бытовке. Их вниз на руках не спустишь.

– На эту площадку и опущу, – пообещал Олег. – И контейнер, и бытовку тоже. Второй раз садиться-то мне не надо будет – зависну и опущу вниз на тросе, а вы только отстропите.

– Вообще, там внизу, под камнем, база должна быть, – заметил Макс. – Правда, за тридцать лет от нее, наверно, рожки да ножки остались.

– Как сказать, – не согласился с ним Олег. – Края эти дикие, люди сюда не забредают. Снизу на плато подняться сложно, из простого любопытства вряд ли кто полезет. А саамы вообще обходят стороной Чоккаперкальм, уж не знаю, почему.

Макс молча кивнул.

– Сколько тут летал, даже не представлял, что здесь есть такое, – продолжил Олег, заводя вертолет на посадку. – Нет, сейды-то я и раньше видел, кого на Коле сейдами удивишь? Но они в сравнении с этим – как мыши в сравнении со слоном.

– Может быть, это самый первый из сейдов, – пожал плечами Макс. – Кто ж его знает? У меня в команде есть археологи – вот они пусть и разбираются.

– Значит, как договорились? – сказал Олег, когда шасси только коснулось земли. – Высаживаю вас и лечу за вашим контейнером. А вторым рейсом заброшу бытовку.

Макс кивнул.

– Только учтите, – продолжил пилот, – если у вас что-то случится – вас-то мы вытащим, а вот шкарб[3] ваш придется здесь бросить.

– А что может случиться? – пожал плечами Макс. Пилот наклонился к нему:

– Я же говорю, саамы на Чоккаперкальм не захаживают, – сказал он, – а дыму без огня не бывает. Про то, что здесь когда-то что-то исследовали, я от тебя первого узнал, хотя сам местный, даже из поморов. Странно это все.

– Мы не из пугливых, – усмехнулся Макс. – Успеешь сегодня все перебросить?

– А то, – кивнул Олег, переключая тумблеры, чтобы остановить вращение винтов, – разгружайтесь, только не мешкайте, чтобы я успел засветло обернуться. Ума не приложу, чего вы так рано вышли? Конец апреля, вот-вот полярный день начнется, хоть круглые сутки летай.

– У меня народ городской, – пояснил Макс. – Для них полярный день – то еще испытание, по себе знаю.

– Вы ж, вроде, под землю собрались? – пилот невольно вздрогнул, словно сквозняк холодный его прохватил. – А под землей что ночь, что день – все едино.

– Это еще дай Бог нам туда попасть, – Макс отвел взгляд. – Кто его знает, может, это все треп пустопрожний, насчет одиннадцатой. Сам посуди – ну какая здесь может быть буровая? Тут все так выглядит, словно нога человека отродясь здесь не ступала…

– А площадку кто прочистил, чакли, что ль? – хохотнул пилот. – Да и не только в площадке дело: по тундре видны следы зимника, и ведет он сюда; а наверху – ты-то не заметишь, а мне видно – следы волочения, как будто трубопровод вели, только вот куда он делся?

– Это не трубопровод, – кивнул Макс. – Это монорельс для подъемника. Где ты видел это место?

– От этой площадки к востоку шагов с тысячу, пожалуй, – ответил пилот. Там еще следы есть, видно, трактор ходил, или мотолыга. Заросло, конечно, все… Ладно, заболтались. Выгружайтесь, да споро: погода хорошая, но если на Мурмане небо прикроют, я ни заправиться не успею, ни груз принять.

* * *

Олег действительно сумел посадить вертолет безукоризненно, хотя площадка была невелика. Какое-то время камень находился совсем рядом с бортом, его поверхность можно было хорошо разглядеть, и этим все занимались, особенно Ира, которая мечтала обнаружить на камне следы обработки. Ничего подобного найти ей не удалось, но Иру это не разочаровало – с того самого момента, как она увидела камень, Ира свято уверовала, что он – не природного, а искусственного происхождения.

Но вот вертолет коснулся земли, и Макс скомандовал разгрузку. Ящики, занимавшие заднюю часть кабины, где кресла были сложены, предстояло вытащить и сложить под каменным навесом. На разгрузке работали все. Мужчины таскали большие ящики с оборудованием. Для этого они разбились на команды по двое. Макс работал в паре с Мишкой, Македонский взял в напарники Игоря. Главой третьей пары был профессор Кулешов – физического труда он не чуждался, и, несмотря на ученые степени и лавры, таскал ящики не хуже других. Напарником у него был Макарыч. В четвертой паре был Генка, который, как оказалось, по паспорту именовался Ганибалом Сиприеновичем Мофассой, но за упоминание его паспортного имени можно было схлопотать, и иначе, как Генкой его никто не называл. Диковинное ФИО досталось Генке от папы – уроженца Руанды, который в начале восьмидесятых приехал в Москву учиться на врача, а потом на родину так и не вернулся. Отчасти, виной тому была мать Генки, которая покорила сердце «черного принца» (не так давно они справили серебряную свадьбу), отчасти – война, в результате которой родной народ