на пути. На смену мирным осенним холмам с заплатками снега приходят высокие, покрытые мхом скалы. На одной из них, я знаю, живут огромные птицы, и время от времени они сбрасывают вниз тяжелые камни. Нужно быть очень везучим, чтобы не угодить под такой.

А дальше – дальше поезд въезжает в Ведьмин лес. Это единственный участок пути, который я не очень хорошо знаю, так как его я всегда проезжаю зажмурившись или с полузакрытыми глазами. Дело в том, что по этому лесу бродит ведьма, и если встретишься с ней глазами, то непременно превратишься в дерево. Я люблю деревья, но если я превращусь в одно из них, то больше не смогу увидеть тебя, поэтому-то я и закрываю глаза каждый раз минут на десять.

Но не Ведьмин лес – самое страшное место в пути. Есть другое. И оно гораздо более коварное и опасное.

Уже перед самым въездом в твой город поезд останавливается на одной маленькой станции. Это – Станция времени. На ней поезд дожидается другой состав, идущий в противоположном направлении, и благополучно с ним разъезжается. Однако не все знают, что поезд дожидается не какого-то другого состава, а самого себя, идущего из будущего в прошлое. А так как в данную минуту я нахожусь на поезде, следующем из прошлого в будущее, то мне совершенно не хочется оказаться вдруг на том, что уже возвращается назад. Такое, между прочим, случалось. Некоторые люди вдруг обнаруживали, что пустились в обратный путь, так и не достигнув пункта назначения. Точнее, они его, конечно, достигли, только вот это уже было в прошлом, и они могли только вспоминать об этом.

Мне до сих пор не удалось разгадать загадку Станции времени, но я надеюсь, что меры предосторожности, которые я принимаю для того, чтобы не оказаться не в том поезде – правильные. Нужно обязательно быть сосредоточенным, следить за каждой мелочью, происходящей здесь и сейчас, ничего не терять из виду, а главное – не спать. Спать ни в коем случае нельзя – это верный путь к тому, чтобы проснуться совсем не там, где ожидал.

Однажды рядом со мной сидел человек, он задремал где-то на середине пути. Мы подъехали к станции, я смотрела в окно, ожидая встречного поезда, а когда я вновь повернулась к своему попутчику, его уже не было. Можно было предположить, что он пошел, например, в туалет. Однако я таких предположений не делала, так как через пару минут увидела его, таким же мирно спящим, в окне другого, встречного, поезда. Когда поезда одновременно тронулись, человек проснулся. Я успела увидеть только мгновение его пробуждения, но мне хватило. Смертельный ужас был в его глазах, как будто вся его жизнь прошла мимо него, а он и не заметил. Вот поэтому я и смотрю в окно во все глаза и время от времени щиплю себя за руку.

Поезд замедляет ход, а значит, уже совсем близко. Еще минут десять до самого радостного мига встречи, от которого пойдет обратный отсчет. Я рассматриваю старые привокзальные здания, каждый камень на ветхих, поросших мхом крышах. Потом появляются люди. Они всегда появляются неожиданно, как будто одна картинка накладывается на другую, и нет больше ни мхов, ни древнего леса, ни мрачных таинственных станций. Ты где-то среди людей, но пока я тебя не вижу.

Двери открываются, и на меня обрушивается запах пенициллина (это завод медпрепаратов приветствует меня), он немного похож на запах жареной картошки, только гораздо противнее. Первое время от него даже немного тошнит. Но, несмотря ни на что, это – мой любимый запах, потому что он возвещает о том, что я прибыла именно туда, куда надо, и через мгновение увижу тебя. А вот и ты машешь мне рукой.

* * *

В следующий раз, когда ты приезжаешь ко мне на выходные, все идет наперекосяк. Мы знаем, что в мире много злых сил, которые замышляют помешать нашей дружбе, и в этот раз они стараются на славу. Днем в субботу заявляются две одноклассницы, которые очень хотят узнать, почему меня не было в школе и не заболела ли я. Можно подумать, их волнует мое здоровье. На самом деле я знаю, что они хотят украсть наше с тобой время и пошпионить. Увидев, что родителей нет дома, одноклассницы решают зайти.

Мои новые школьные знакомые тебе не нравятся, мне они не нравятся тоже, но с тех пор, как моя жизнь раздвоилась, мне приходится с ними мириться. Однако тебе они неприятны настолько, что ты берешь книгу и фонарик, залезаешь в шкаф, в котором я впервые встретила тебя, и сидишь там. Целый час я трачу на разговоры о какой-то школьной ерунде. Целый час, который можно было бы потратить на рисование или на обход нашего с тобой королевства.

Когда девочки уходят, ты выбираешься из шкафа и говоришь, что тебе было очень весело сидеть там и слушать про то, что на классном вечере Марина будет изображать певицу Алсу, а Лена – Кристину Агилеру.

Как ни странно, на российской и зарубежной эстраде наши неприятности не заканчиваются: через полчаса в квартиру врывается отец, которого мы теперь называем призраком коммунизма. Пройдя в мою комнату сквозь закрытую дверь, он задает свой коронный вопрос, обозначающий одновременно угрозу и то, что у него хорошее настроение:

– Дети, а что это вы тут делаете?

После нашего краткого отчета он зачем-то требует, чтобы ты написала любую фразу на клочке бумаги. Зная его, можно предположить, что он подозревает, будто это именно ты оставила ему какую-нибудь оскорбительную записку, написала неприличное слово на Мавзолее или развалила Советский Союз.

Ты берешь ручку и пишешь: «Кимберли и Джеральдина долго и счастливо правили своим королевством».

Призрак коммунизма хмыкает и сообщает нам, что завтра мы в обязательном порядке идем на митинг в честь годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

В воскресенье мы, исполняя волю призрака, идем на митинг. Я боюсь, что кто-нибудь из одноклассников меня там увидит, и в школе надо мной будут смеяться. Коммунистический митинг – не самое модное времяпрепровождение для ученицы средней школы, а отец, баллотирующийся в муниципальные депутаты от «красных», – не самый удобный вариант отца. Хотя, если бы это был его единственный недостаток, я бы не возражала. Так или иначе, за поход на это мероприятие я купила себе возможность поехать к тебе на следующие выходные.

– Не волнуйся, – говоришь ты, – я ведь не просто так взяла плащ-невидимку. Покажемся на глаза твоему отцу,