— А-а, ну так, значит, Художник тот…

Все взгляды невольно опять переместились на его квартиру.

— В общем, он часто захаживал к нам, когда мы работали, просил разрешения наброски делать. Удовольствия нам это не доставляло — мы же тут вкалываем до седьмого пота, кому понравится, когда тебя при этом какой-то бездельник для собственного развлечения рисует? Да еще он больно любопытный, во все встревал: а вот это для чего, а потом что делать будете? Без конца с расспросами приставал. Сперва-то мы к нему с уважением, мол, художнику все знать надо, вот он и усердствует, но ведь меру тоже надо соблюдать, верно? И к тому же манера разговаривать у него противная — сам приторный и при том надменный. А еще иногда с собой девицу приводил — вот уж пыжился перед ней! Это он как раз вчера и приходил, когда мы печь устанавливали.

— Приходил вчера, когда вы печь ставили?

— Да, с девчонкой лет семнадцати. Как обычно, докапываться до всего начал: для чего, мол, эта печь нужна, как вар кладут… Нас время поджимает, мы нервничаем, а тут еще он как всегда, вежливенько да настырно, — короче, разозлились мы здорово. Только и оставалось, что отговориться от него по-быстрому, чтобы отвязался. Коли ты художник, глаза открой пошире да смотри, сам наблюдай все вокруг хорошенько. А то ишь — перед девицей красоваться вздумал! Ха-ха-ха…

— Стало быть, ты ему рассказал, как этой печью пользоваться?

— Стало быть, рассказал. А то бы он так и не отвязался, работать бы не дал.

— Ты вот говоришь, он частенько не один приходил. Девица у него постоянная была?

— Не, всегда разные. И похоже, все из здешних. А кстати! Ту вчерашнюю он называл Тамаки.

Получалось, что среди обитателей Хинодэ по крайней мере двое имели представление о том, как работает печь.

— Эй, Фудзино-кун!

Сыщик Миура держал перед собой раскрытый блокнот.

— Говоришь, Тамаки он ее называл, девушку-то свою?

— Ага.

— Это имя или фамилия?

— Что?

— Ну Тамаки — это и фамилия может быть, и имя, верно?

— Д-да, вообще-то так. Я и не сообразил… Но мне показалось, что имя. Уж больно сладко этот чертов Художник его выговаривал.

— Ладно, это мы потом у него самого выясним. Извините, пожалуйста, господин старший инспектор.

— Скажи-ка, Фудзино-кун, — поинтересовался Тодороку, — а те двое ушли, пока вы еще на крыше были, или оставались после вас?

— Вместе мы ушли. Он все приставал-приставал к нам со своими расспросами, а потом отошел туда, к южному парапету, и начал восхищаться: ах-ах, красота какая! А потом они вместе с нами и спустились.

— Но вот ночью всякий, кому захочется, сюда свободно может подняться, верно?

— Хм, действительно… Дверей и запоров здесь никаких, все нараспашку…

— Говоришь, вы сегодня перед началом работы эту дыру не заметили?

— Ну да. Посудите сами, господин старший инспектор, хоть там внутри все варом и перемазано, не могли мы не заметить, если бы там такая дырища была. И еще — была бы она с самого начала, мы бы сразу внимание обратили, что вар как-то слишком быстро убывает. И ребята наши, что сейчас внизу остались, тоже так говорят.

— Что же тогда получается?

— Во-во, мы с ребятами это как раз и обсуждали. Не иначе, как дыра чем-то забита была. Заткнули ее и варом замазали, вот никто и не заметил. Уж чем заткнули, не знаю, но затычка при нагреве от жара или сгорела, или расплавилась, тут-то дыра и появилась. Вот мы как решили.

— Ага, вот, значит, тут какая хитрость была! — Киндаити Коскэ с энтузиазмом вернулся к изучению печи.

— Кстати, вы во сколько примерно дыру заметили?

— Здесь, стало быть, так получается… Топливо мы туда загрузили часов в десять, до двенадцати никто не замечал, чтоб вар как-то необычно убавлялся. Потом перерыв был, работать мы с часа начали. Вот тут и смотрим — вроде вара здорово меньше стало. Один из наших — Эндо его зовут — говорит, мол, чудно как-то и снова огонь развел. А вар все убавляется, странно же! Мы внутрь заглянули, а там — вон что! Мы к мусоропроводу, а там… Мы просто остолбенели, Каваками вниз послали взглянуть, а там труп! Вот как все было. Прямо вокруг пальца нас обвели!

— Значит, где-то в половине второго это обнаружилось, так?

— Ага…

— Саяма-сан! — Тодороку повернулся к начальнику объекта. — А никто из строителей не остается здесь на ночь?

— Есть такие. Разве вы не обратили внимания, там у входа стоит рабочая времянка, в ней некоторые ночуют. Послушайте, господин старший инспектор, неужели это кто-то из наших?

— Трудно сказать… Чтобы сделать такое отверстие в этой печи, нужны определенные профессиональные навыки, поэтому сотрудников вашей фирмы расследование тоже, вероятно, коснется. Мы очень рассчитываем на ваше содействие.

— Разумеется! Тут репутация фирмы под угрозой, так что, пожалуйста, выясняйте все, что потребуется.

Киндаити Коскэ отделился от группы мужчин и медленно двинулся по крыше вдоль парапета.

Новый жилой квартал сверху смотрелся великолепно. С восточной стороны разворачивались абсолютно одинаковые парные секции жилых домов, вместе с достраивающимся корпусом их было десять; эти стройные ряды словно двигались на смотрящего.

На западе под прямым углом к зданиям ровной линией тянулась крыша длинной двухэтажной постройки. В сравнении с внушительным видом жилого комплекса она выглядела скромно, — видимо, это и были местные торговые ряды.

Внизу сейчас лежит труп, — предположительно, это хозяйка ателье «Одуванчик». Жила она, видимо, там же, и у одной из дверей этого длинного здания сейчас толпятся любопытствующие.

За торговыми рядами расстилались поля и смешанный лес, но и в тех краях уже виднелись вкрапления начавшегося строительства: появление жилого комплекса дало толчок стремительному освоению здешних мест.

Перед кварталом — шоссе, по которому ходят автобусы, за ним видны здания киностудии Тэйто. Еще чуть дальше — невысокий холм, который торчит горбом, будто перевернутая рюмка для саке. Именно по этому пустырю четыре часа назад гулял со своей любимой собакой Капи поэт S.Y.

Киндаити Коскэ переместился по крыше дальше на южную сторону.

Плато, на котором размещался квартал Хинодэ, с южной стороны заканчивалось высоким крутым обрывом, ниже находилось озеро, окруженное лесом — тем самым, который ведет свою историю от древних лесов равнины Мусасино. Лес был смешанный, а на берегу озера широко раскинул ветви огромный развесистый дуб.

На поверхности пруда затейливым узором отражалось затянутое тучами небо, а в одном месте как будто что-то плавало…

— Киндаити-сэнсэй! На что это вы загляделись?

Рядом незаметно возник старший инспектор Тодороку.