Кэл приподнялся на подламывающихся руках и, застонав, вышел из Руби. Собрав остатки сил, чтобы не упасть на нее, он перекатился на спину и замер.

Это было невероятно хорошо. Кэл выругался себе под нос. Нет, это было просто фантастически. Он повернул голову и посмотрел на женщину, лежащую рядом с ним. Она смотрела на него блестящими, но затуманенными глазами, словно ее только что вывели из транса. Он знал, что она чувствует: кожу покалывает, мысли разбегаются, все тело ноет от интенсивности пережитого удовольствия. Кэл любил хороший секс, но секс с Руби был, пожалуй, слишком хорош даже для него. Ничего подобного с ним раньше не случалось, а сюрпризы он не очень любил. То, что происходит спонтанно, намного сложнее контролировать.

Руби неслышно вздохнула и неуверенно улыбнулась.

— Пожалуй, тебе удалось.

— Что?

— Доказать, что ты знаешь, что делаешь.

Кэл рассмеялся. Против воли сделанный комплимент развеял его мрачные размышления.

— Спасибо. Всегда к твоим услугам.

Он встряхнулся. Ничего страшного в конечном итоге не случилось. Да, с ним впервые такое, но в этом нет ничего удивительного: она сильно завела его и оказалась такой чуткой к каждому его движению. К тому же в нем сразу проснулся состязательный дух, когда она призналась, что ей приходилось объяснять своим парням, что делать.

Кэл потянулся к ней, чтобы убрать прядь ее волос за ухо, но она отпрянула, и он невольно улыбнулся. Она вся была соткана из противоречий: смелая и в то же время осторожная, опытная и удивительно нетронутая.

— Наверное, мне лучше уйти, — пробормотала она.

Улыбка Кэла стала шире. Неужели она правда думала, что он так легко отпустит ее?

— Почему же? — спросил он, обнимая ее и чувствуя, как колотится ее сердце. — Мы ведь только начали!

— Да ладно тебе! — поморщилась Руби. — Ты же не хочешь сказать, что уже готов повторить?

— Ты, похоже, бросаешь мне вызов? — притворно удивленно поднял брови Кэл, поглаживая ее бедро. — Должен предупредить, я всегда принимаю вызов.

Руби недоверчиво рассмеялась. Впрочем, его самого немного удивила внезапно появившаяся выносливость: раньше он был способен на такое только в подростковом возрасте. Похоже, ночь предстояла незабываемая.

Руби ахнула, опустив глаза на его пах.

— Мы заездим друг друга до смерти, — заявила она.

Однако на ее губах плясала дьявольская, довольная улыбка, когда она тронула его одним пальцем.

— Вполне возможно, — простонал Кэл.

Руби рассмеялась и задвигала рукой быстрее.

— Но возражать я не стану, — добавил он, полностью сдаваясь ей на милость.

Руби открыла глаза и тут же снова зажмурилась, когда солнечный луч ослепил ее. Чуть погодя она осторожно открыла сначала один глаз, потом другой и принялась удивленно разглядывать незнакомую спальню, которая была больше, чем обе ее маленькие комнатки, вместе взятые. Сквозь высокое полуоткрытое окно виднелся Парламентский холм, по которому змеились среди яркой летней травы желтоватые дорожки. В окно повеяло свежим ветерком, и Руби поежилась, покрываясь мурашками. А потом она заметила свое платье, брошенное на кожаное кресло, одну босоножку, валяющуюся рядом, и кружевной бюстгальтер, висящий на отростке высокого кактуса.

Руби застонала, постепенно вспоминая вчерашние события. Она не просто позволила себе маленькое послабление, она бросилась в самое пекло. Пошевелившись, она поморщилась, почувствовав, как болит все тело, особенно в некоторых конкретных местах. Рядом с ней вздохнули, и она осторожно приподнялась на локте и принялась рассматривать мужчину, занимавшего большую часть кровати.

Солнечный луч озарил его загорелую кожу, а щетина придавала его привлекательному лицу дикую, звериную красоту. Густые ресницы бросали тень на высокие скулы, а губы, несколько раз за ночь доведшие Руби до экстаза, были приоткрыты. Руби еле сдержалась, чтобы не застонать от вновь проснувшегося желания.

Кэллум Уэстмор. Необъезженный жеребец.

Неудивительно, что он так крепко спал сейчас. Они всю ночь кувыркались: когда они уже ни на что не были способны и провалились в блаженный сон, солнце уже всходило.

Руби села и осторожно вытащила ноги из-под тяжелой мускулистой ноги Кэла. Голубая простыня соскользнула с него, обнажая крепкие ягодицы, и Руби задрожала и закусила губу. Она все еще хотела его, она так и не утолила свой голод. Невероятно!

Осторожно встав с кровати, она собрала свои вещи и на цыпочках пошла по комнате в поисках двери в ванную. Ей хотелось убраться подальше от Кэла прежде, чем она сделает какую-нибудь глупость, например разбудит его и попросит продолжения, хотя после этой ночи ее представление о глупости несколько изменилось. К тому же ей срочно надо было в туалет. Наконец она нашла вожделенную комнату.

Она порадовалась изящной душевой кабинке и массивной ванне, сиявшими чистотой. Сделав дела первостепенной важности, Руби отыскала в шкафу стопку банных халатов и с наслаждением вдохнула запах мыла и кондиционера, а сунув руки в рукава, застонала от удовольствия. Может, Кэл иногда выглядел как горец, но уют и комфорт он ценить умел. Впрочем, Руби зашипела, когда мягкая ткань коснулась ее груди. Распахнув халат, она в ужасе уставилась на покрасневшую кожу, вспоминая, какое пристальное внимание Кэл всю ночь уделял ее груди. А потом она случайно глянула на себя в зеркало и чуть не закричала. Она была похожа на лешего! Лицо все исколото щетиной, волосы всклокоченные, как бурелом, макияж размазался, оставив под глазами ужасные тени. Выхватив нужные бутылочки из плетеной корзинки, Руби метнулась к душевой кабинке. Жизненно важно было как можно скорее устранить все последствия разрушительной ночи и улетучиться прежде, чем ее горец проснется и все начнется по новой.

Утро было не самым лучшим временем суток для нее, и ей тем более не хотелось представать в таком виде перед Кэлом. Она почти ничего не знала о нем, а того, что она знала, хватало, чтобы бояться его реакции теперь, когда дурман страсти рассеялся.

И Руби до сих пор не поняла, что вселилось в нее ночью. Еще никому не удавалось соблазнить ее так быстро и легко. Еще никому не удавалось заставить ее кричать от наслаждения, отрываться от земли, расставаясь с бренным телом. Ночью ей было не до размышлений, но сейчас она вспомнила, что, несмотря на свою решимость сопротивляться, она не смогла даже пискнуть в знак протеста. Но еще меньше ей нравилось то, как распределились силы. С той самой минуты, как Кэл пригласил ее поужинать с ним, он стал главным. Конечно, ей безумно понравились вчерашний день и эта ночь, но то, с какой легкостью он контролировал ее, беспокоило. Очень беспокоило.

От матери Руби унаследовала горячую, порывистую натуру, но она всегда гордилась своей способностью обуздывать ее. То, что она так легко и с таким удовольствием сдалась на милость Кэллума, выглядело как предательство одного из главных принципов ее жизни.