Вэнс, как я уже сказал, остался совершенно спокойным: едва кивнул в ответ на слова доктора и закурил очередную сигарету, причем пальцы его ни капельки не дрожали.

– Интересная ситуация, не так ли? – пробормотал он. – В самом деле, Маркхэм, люди, как правило, не стреляются после собственной смерти… Боюсь, придется вам расстаться с версией суицида.

Маркхэм был мрачнее тучи:

– Но ведь дверь-то…

– Покойник, как правило, не запирает дверей, – перебил Вэнс.

Маркхэм обратил на Доремуса слегка ошалелый взор.

– Доктор, вы можете определить, что послужило причиной смерти?

– Могу, только мне нужно время.

Доремус тоже хмурился – такой поворот событий его не устраивал.

– Скажите, – растягивая слова, произнес Вэнс, – труп сильно окоченел?

– Да уж, изрядно.

Как бы для подтверждения своих слов, Доремус вновь склонился над телом Коу, предпринял попытку изменить положение головы покойного, взялся за руку, что свисала с кресельного подлокотника, наконец, пнул вытянутую ногу в ботинке.

– Изрядно, – повторил доктор. – Потому что смерть наступила восемь – двенадцать часов назад.

– А поточнее нельзя? – кисло спросил Хис.

– Вот все вам прямо вынь да положь, – рассердился патологоанатом. – Погодите, дайте хоть на труп как следует взглянуть… Ну-ка, сержант, берите его за ноги, а я за руки возьму. На кровать несите.

– Одну секунду, доктор, – властно сказал Вэнс. – Обратите внимание на руку, которая лежит на столе. Скажите, крепко ли эта рука сжимает револьвер?

Доремус метнул на Вэнса еще один свирепый взгляд, поколебался, но все-таки стал рассматривать руку покойного и даже коснулся его пальцев.

– Да, очень крепко.

Не без труда Доремус разжал окоченевшие пальцы и извлек револьвер, постаравшись не оставить на нем собственных отпечатков.

Хис шагнул к нему, воззрился на револьвер. Потом завернул оружие в большой носовой платок и поместил на промокашку.

– Вот еще что, доктор, – продолжил Вэнс, – ответьте-ка: палец покойного прямо на курок нажимал или как?

– Прямо на курок, – заверил Доремус.

– В таком случае можно допустить, что револьвер был вложен в руку покойного до того, как наступило трупное окоченение, верно?

– Допускайте все, что вам заблагорассудится!

Маркхэм успел взять себя в руки. На первый план вышла его знаменитая дипломатичность.

– Без вашей помощи, доктор, ни о каких допущениях и разговора быть не может, – учтиво начал он. – Вопрос, поднятый мистером Вэнсом, вероятно, весьма существенен. Поэтому нам необходимо услышать ваше профессиональное мнение.

Доремус несколько приструнил свою раздражительность.

– Необходимо – значит, услышите. Итак. Покойник мог держать оружие незадолго до смерти. Сами понимаете, я при этом не присутствовал, так что не поручусь. А если револьвер был в его руке, значит, никто его не подсовывал.

– Как в таком случае револьвер мог выстрелить?

– Никак. Но с чего вы взяли, будто он выстрелил? До вскрытия невозможно сказать с уверенностью, что пуля была выпущена именно из этого револьвера.

– А калибр совпадает?

– Пожалуй. Револьвер – тридцать восьмого калибра, и рана как будто соответствующая.

– Кстати, – вставил Хис, – из одной каморы заряд точно был выпущен.

Маркхэм кивнул и снова воззрился на патологоанатома.

– Если подтвердится версия о том, что в висок Арчеру Коу стреляли именно из этого револьвера, сможем ли мы допустить, как предлагал мистер Вэнс, что револьвер после выстрела был вложен в руку покойного прежде, чем наступило трупное окоченение?

– Разумеется. – Доремус говорил теперь совсем другим тоном. – Никто бы не сумел вложить оружие в руку окоченевшего трупа.

Вэнс, даром что взгляд его, казалось, бесцельно блуждал по комнате, на самом деле прислушивался к разговору.

– Есть и другая вероятность, – проговорил он тихим голосом. – Пожалуй, несколько притянутая за уши, но все же имеющая право на существование. Известно, что покойники, в редких случаях, способны совершать разные действия.

Наши изумленные взгляды обратились к Вэнсу.

– Какие такие действия совершают покойники, Вэнс? – еле выдавил Маркхэм.

– Имеются подтвержденные свидетельства того, как самоубийцы, застрелившись, отбрасывали от себя оружие на расстояние до тридцати футов. Например, доктор Ганс Гросс в своем труде «Handbuch fur Untersuchungsrichter»…[7]

– К нашему случаю это не относится.

– Нет, не относится, – сразу согласился Вэнс и сделал глубокую затяжку. – Это так, к слову пришлось.

Целую секунду Маркхэм испытующе глядел на Вэнса, затем повернулся к Доремусу:

– Получается, смерть Коу наступила в результате удара тяжелым предметом по голове?

Патологоанатом еще немного покачался на носках, поджал губы. Затем, ни слова не говоря, принялся вновь осматривать голову Коу. Выпрямившись, он поглядел Маркхэму прямо в глаза.

– Здесь что-то странное. Имеет место внутреннее кровоизлияние. Таковое вполне могло произойти в результате удара по голове. Кровь во рту покойного, прочие признаки… Тем не менее, – тон Доремуса сделался очень важным, – удар в левый висок, хоть и был не слаб, все же не мог привести к смерти здорового взрослого человека. Есть вмятина, не более того. От этого не умирают. Нет, Коу скончался не от сотрясения мозга и не от повреждения черепной коробки.

– И не от выстрела, – добавил Вэнс. – Вот так интрига! Однако человек мертв, и с этим не поспоришь.

Доремус кивнул Хису:

– Ну, сержант, раз-два – взяли!

Вместе они перенесли труп на кровать, раздели его и повесили одежду на стул. Доремус принялся за дело. Он очень внимательно осмотрел покойного с головы до ног на предмет ран и ссадин, прощупал кости – вдруг наличествует закрытый перелом?

Тело лежало на спине. Надавив на правый бок, Доремус замер, склонился ниже.

– Пятое ребро сломано! И кровоподтек имеется.

– Повреждение вполне совместимо с жизнью, – вставил Маркхэм.

– Конечно. Пустяки.

– Ребро треснуло до или после смерти?

– До. Иначе не было бы изменения цвета эпидермиса.

– Вероятно, и удар по голове также имел место еще при жизни Арчера Коу.

– Разумеется. Арчер Коу получил несерьезные телесные повреждения перед смертью, но не они убили его.