— Не беспокойтесь, — усмехнулся он. — Так, зачистка мелких шероховатостей, которые иногда возникают.

— Я вижу, вы в этом большой специалист, — сказала девушка. — Я, конечно, мало понимаю в войне, но то, что вы тут совершили, заслуживает самой высокой похвалы. Будь я вашим начальством, я бы наградила вас медалью. Или орденом.

Она лукаво посмотрела на Мишеля, хлопая огромными ресницами.

— Это моя профессия, — поправил головной убор адъютант. — Просто я привык все делать качественно.

— И это у вас получается! — вдохновенно сказала Ольга.

Охранники особняка ожидали хозяина. В служебном помещении, где на мониторах контролировалась вся территория, находился человек, который ставил в известность всех служащих о приезде владельца. Несколько часов затишья и безделья, похоже, закончились. В обзор камеры наблюдения, установленной у ворот, угодил подъезжающий эскорт. Джип подъехал к внушительным, сделанным из прочного металла воротам и, остановившись, мигнул фарами. Двое полицейских на мотоциклах, доставив бронированное авто до места назначения, приостановились. Они отдали честь и, синхронно развернувшись, отправились назад.

— Хозяин приехал! Всем по местам! — Человек у монитора с помощью громкой связи поставил в известность служащих. Ворота открылись. По мраморным плитам бронированная машина подъехала туда, где вооруженные до зубов охранники с собаками встречали своего хозяина. Джип въехал в подземный гараж огромного, хорошо охраняемого особняка Сытина.

В гараже двое крепких парней открыли двери джипа и провели владельца и его компаньона к лифту. Там также стоял безмолвный, бульдожьего вида охранник. В гостиной приезжих ожидали несколько слуг.

— Какие будут указания, сэр? — спросил один из них.

— Принесите ко мне в комнату фрукты и что-нибудь из вин, — распорядился владелец.

Он уже был навеселе от выпитого и, усмехаясь, наклонился к Краевскому:

— Пойдем в мою комнату, там поговорим о деле с глазу на глаз. На бардак не обращай внимания. Я не люблю, когда кто-то из служащих прикасается к моим личным вещам, а сам убрать еще не успел.

Сытин и Краевский поднялись по лестнице и вошли в комнату, где царил беспорядок, какой обычно бывает при переезде. Разбросанные вещи, скомканная одежда…

— Подожди немного, я переоденусь, — сказал, отдуваясь, Сытин. — Что-то я совсем мокрый как мышь.

Он подошел к шкафу и принялся рыться в нем, выбирая одежду.

Краевский, позевывая, подошел к столу и обратил внимание на оставленную записку.

— Здесь тебе что-то написала дочь, — всматриваясь в содержание, сказал он.

— Да? Хм… Прочти мне, что там она снова надумала! Наверняка захотела отдохнуть или попутешествовать! — попросил своего гостя владелец, переодевая рубашку.

Краевский взял небольшой листок бумаги со стола и, подойдя поближе к окну, принялся читать:

— «Папа, я больше не могу всего этого выносить! Ты, как паук, стравливаешь людей, а потом…»

— Хватит! Дай мне записку! — прервал его Сытин и быстро подошел к нему за листком бумаги.

— Снова она за свое! — с недовольным видом сказал он и, вышагивая по комнате в разные стороны, принялся внимательно читать:

«Папа, я больше не могу всего этого выносить! Ты, как паук, стравливаешь людей, а потом сосешь из них кровь. Мне стыдно, что я твоя дочь, многие годы я просила тебя прекратить это, а ты мне все это время только обещал и врал. Я уезжаю от тебя, и не надо меня разыскивать! Прощай!»

Перечитав несколько раз записку, Сытин присел в кресло и глубоко задумался, уже не обращая внимания на гостя. Он заметно побледнел. Влажными глазами продолжая всматриваться в написанное, старался держать себя в руках. Да, сложившаяся ситуация заставляла задуматься. Ольга была его единственной дочерью, с которой и раньше случались серьезные конфликты. Она всегда ненавидела его работу. страшно стыдилась всего того, чем он занимался. А так как отец продолжал свое занятие, на этот раз она сбежала в неизвестность.

«Стыдилась она! — часто раздраженно думал отец. — А для кого я все это делаю, для кого я вынужден иметь отношения со всякой швалью, которой при других обстоятельствах я бы и руки не подал? Все ведь для нее…»

Краевский, стоя у окна, искоса смотрел на Сытина, который резко переменился в лице.

Борис Сытин всегда был известен своим партнерам как человек волевой, холодный и безжалостный. Да таким он, собственно говоря, и являлся. В этом Сытин мог смело признаться себе самому. В самые трудные моменты, когда другие, бывало, ударялись в панику, он становился еще собраннее, жестче, хитрее. За это его и ценили. Только благодаря таким чертам характера он построил свою карьеру. Но сейчас отец бессильно сидел, уставившись в записку единственного для него дорогого человека, и не знал, что предпринять. Голова отяжелела, мысли путались.

— Фрукты и вино, сэр! — За приоткрытой дверью, которую не запер за собой хозяин, показался слуга.

Однако хозяин, казалось, не слышал ничего. Краевский, понимая состояние Сытина, распорядился сам:

— Поставь на стол и закрой за собой дверь!

Борис еще некоторое время продолжал о чем-то вполголоса рассуждать сам с собой. Блондин, налив себе вина, уселся в кресло напротив хозяина и громко сказал:

— Не хочу вмешиваться не в свое дело, Борис, но сейчас надо решать ситуацию, медлить нельзя. Я думаю так: твоя дочь наверняка сама не позвонит ни военному коменданту города, ни министру внутренних дел, ни Онигминде! Надо что-то делать, слышишь!

Сытин встрепенулся от этих слов и, также налив себе в бокал густого как кровь вина, дрожащим голосом сказал:

— Она моя дочь, и я сделаю все ради того, чтобы ее вернуть!

— О чем я и говорю, — поддержал его Краевский. — Надо браться за поиски. И чем быстрее, тем лучше.

Выпив залпом вино, Сытин как будто взбодрился. Посидев еще с полминуты, он решительно хлопнул себя по коленям и вскочил с места.

— Так, пора! — сказал он сам себе.

Они быстро спустились вниз. Сытин хотел отыскать садовника. В его имении был дворик с небольшим, но красивым и ухоженным садом. Там, среди декоративных деревьев и роскошных цветов, его дочь любила проводить свободное время. Там же, кстати, находился запасной выход, через который она могла уйти незамеченной. В таком случае видеть ее мог только один человек. Садовник — высокий статный мулат, мускулистый молодой человек с внешностью стриптизера — всего лишь пожал плечами на вопросы хозяина. Тот распалялся все больше:

— Мне нужны подробности, когда и в чем она вышла, что у нее было в руках? Почему ты не остановил ее? Почему не спросил, куда она направилась? Короче, так: все, что здесь происходило и во всех подробностях. Я слушаю.