Только ветер на море и дальние дали я как путник по жизни бреду и ищу

новый путь, новый день, чистоту и улыбку, и дорогу в мой дом, где я сердце найду…

Только, видимо, время еще не настало.

Облака впереди, и не видно границ

между утром и ночью, словно день бесконечен. Жизнь – как миг и тысячи сотни теней на дорогу ложатся, меняя названия.

Солнце бьет по глазам, и лучи осветят мне дорогу, что вижу сейчас на ладони, я как путник за сердцем бесконечно иду.

Так вот тогда я стояла на этом пути. Будто наступала “точка невозврата” и я должна была действовать, ломать ситуацию, даже если она была комфортная и предсказуемая. Будто что-то твердило, а потом уже кричало: ты живешь не своей жизнью!.. Все те знания, что были накоплены мной, были необходимы, только надо было понять, где есть пробелы и как их заполнить. И если следовать словам Коэльо, “пробелы – очень важны…” Мир может оставаться тем же, только ты, смотря на себя, видишь себя в другом месте. Сколько мыслей могут вмещаться в нас в одну секунду… Тысячи…

Лишь однажды я чувствовала себя защищенной, лишь то объятие, лишь тогда, прислонившись к тебе, я была полна тобой и… собой, тем миром, который предназначен был мне. Раскрывая тайну любви и нежности, я впервые ощутила в этих мужских сильных руках и любящих, понимающих глазах.

Мне мерещилась тишина, и свечи повсюду распространяли тень. Грусть прерывала молчание. Мысли сновали чередой… Уже смеркалось, и небо раскинуло звёзды… свечи погасли… и вдруг что-то лёгкое пробежало и растаяло в пустоте: меня окружали тысячи друзей, перелистанных и иногда даже восстановленных из пепла. Кругом чистота и покой – спина к спине, каждая к каждой… а на столе среди дизайна и роскоши обрывок пожелтевшего листа… Я судорожно протянула руку и опять остановила свой томный взгляд на обесцвеченные чернила… Это были стихи, стихи о нем в ту самую минуту, когда вода поглощала огонь…

Ты знаешь, что жизнь изменила свой ход за гранью болезни тобой. Не выдумав сказку, прощаясь с тобой, во льду потеряла покой.

Случайно увидев в строке переплет тех букв знакомый душе,

и вздрогнуло сердце – ведь годы прошли, но я ведь люблю вновь и вновь… Тебя не вернуть, хоть лелеет душа надежду на скорый приют,

впустить снова в сердце твой голос и зной, что гонит тебя вновь и вновь. Люблю, а что я должна говорить, ведь я не могу обмануть —

душа опустела, коль нету тебя, и голос не слышу я твой.

И боль, снова боль вдруг пронзает меня, как тысяча слез чередой стучат и стучат, отгоняя покой, – чем глубже, тем дольше та боль. Иду, я бегу по страницам судьбы, пытаясь забыться в делах.

Всю мощь поглотить бесконечного дня, лишь только не вспомнить тебя… Слезою пустыни исчезла в песке, и ветры гоняют тоску…

В тебе родилась я, как птица мечты… а крылья опали спустя. Я ради тебя должна устоять – у птицы быть должен полет, полет без тебя… но частичка твоя хрусталиком вечно живет…

В нашу последнюю встречу с его мамой она дала мне листочек и сказала: “Спасибо за твою любовь к моему сыну… С тобой он ушел счастливым”.

Я села в машину и развернула его. Это была страница из книги, бережно оторванная и свернутая пополам:

“Радость Вы моя единственная!

Как Вы можете сомневаться в том, “сильно ли” я Вас люблю? Конечно, сильно! Больше всего на свете! Больше себя, больше своей жизни! Больше искусства! Очень сильно! Так, как любят – “когда любят”!

Нужны годы. Огромные длинные годы жизни вдвоем, чтоб рассказать, объяснить Вам, как я люблю Вас!

Во-первых, я люблю Вас так, как любит человек, никогда до сих пор никого не любивший. Потому, что любить – это верить. А я ни одной женщине никогда не верил. Понимаете? Это первое. Потом, чтобы любить, надо уважать, или вернее: обожать, или еще вернее “обожествлять” того, кого ты любишь.

Счастье – настоящее счастье – дается лично Господом Богом! И не сразу. И по заслугам. И очень редко! Иногда и совсем не дается! Даже хорошим людям. Счастье надо заслужить! И оно спасенье! Понимаете? Как в моих стихах! Спасение от жизни! И идет оно от Веры, от Надежды, от религии. А не от “удовольствий”. Ведь не в Ваши же “ножки” или какие-то “волнующие формы” я влюбился? Не в Ваш “сексапил”? А в Ваше “сияние”. В то, что Вы чистая, в то, что как в цыганском романсе сказано:

А в глазах – душа твоя… Так она мне светит…

В дни печали, – знаю я, Мне она ответит!..

Вот в это, в Вашу прозрачность. В Вашу детскость, в Вашу беспомощность и искренность. Сандро…”

Я обращаюсь к тебе, мой любимый человек. Ты ушел, не спросил, позабыв незабвенно —

что тускнеет слеза на глазах алтаря, что каналы неведомы тучи покрыли.

Мой любимый, ты где? Что ж в душе пустота? Ты покинул меня, не спросил, не утешил.

Ты безмолвно покинул родные края, позабыв о любви и страданиях мятежных.

Вот идут месяца, а сознанье быстрей открывает пути без тебя, ужасая.

Я люблю ведь тебя! – снова шепчет слеза. Монастырь закрывает тебя в полумраке.

Я люблю ведь тебя сквозь глаза в полынье. В темноте без тебя я не знаю дороги.

Где ты? Где? Бестелесная бродит душа. Одиночество ведомо в час у порога.

Не покину тебя я, любимый ты мой. Мой родной человек, ты не стынь, не замерзни!

Прикоснись ты ко мне – я согрею тебя. Я утешу твои пусть скупые, но слезы…

Глава 12

Дорога к Храму привела, где Богородица ждала.

В платке я горсть земли несла, чтоб передать, найдя тебя. И, сжав сырой земли клочок, слеза катилась из души,

за руку батюшку взяла – не отпускала я тебя. И припадая я к стене, увидев истину и жизнь —

в глазах, и в теле – жгучий свет. Покров скрывал Твою слезу… Ты был со мной в последний час и, не успев услышать звон,

стал улетать, завет храня… хрусталику служить, любя. Глаза я к небу подняла, колокола звонили в путь.

Благословенна вновь душа. Покой под кровом обрела.

Губы дрожали, и уставшее, холодное сердце забилось от боли. Мне