рельефные губы пальцем. Не хочу больше говорить о делах, и Хансен понимает меня с одного касания. Он запускает ладони под мою домашнюю пижаму и поднимает выше, чтобы впиться в мои губы голодным поцелуем.

О, да, он истосковался!

И он точно много думал обо мне. Может, даже больше, чем я о нем.

— Нам нужно в душ, — произносит он, делая шаг к лестнице.

— Нам? Я там недавно была, а вот ты с дороги. Тут не поспоришь.

— Я совсем одичал и не помню, как пользоваться кранами.

— Там один кран.

— Вот видишь? Я ничего не помню.

Он вдруг тормозит. Ставит меня на пол и что-то ищет в кармане черных джинс.

— Что у тебя там? — я не выдерживаю паузы.

— Сейчас, — он чертыхается, но через секунду поиски заканчиваются успешно. — Она оборвалась, когда я дернул твою майку…

На его раскрытой ладони лежит декоративная пуговица. Я выбросила майку, в которой была, когда Бьерн силой потащил меня в кровать, так что не заметила пропажу.

— Ох, — я теряюсь. — Что я должна сказать?

— Я должен сказать. Это не повторится, я был груб и этого больше не будет.

— Я верю, — я улыбаюсь ему совершенно искренней незамутненной улыбкой.

— Ты останешься со мной? Мы же попробуем что-то построить?

— Мы определенно попробуем.

Хансен вновь притягивает меня к себе, а ко мне приходит мысль, что я не ошиблась. Судьба действительно выплатила мне щедрую компенсацию. Подарила подлинное чувство.