имел не только преимущества в комфорте по сравнению с временами Колумба. Во время войны корабли были плавильным котлом народов. Колумбу приходилось ждать, пока он увидит землю или сойдет на берег, прежде чем он мог изучить язык, обычаи или идеи нового народа. Сегодня на пароходах можно встретить граждан всех стран, особенно русских на судах, курсирующих между Америкой и Россией. После русской революции тысячи русских пересекли Тихий океан, и эти мужчины и женщины, жившие в Нью-Йорке, Сиэтле, Чикаго и Ньюарке, приехали на родину, чтобы стать чиновниками или бизнесменами. Один из большевистских комиссаров Хабаровска, столицы Приамурья, был чикагским адвокатом. Петроград и Москва были заполнены политическими агитаторами из Нью-Йорка и Нью-Джерси. Почти в каждом сибирском городе были беженцы из городов нашего западного побережья. На пароходе "Ниппон Мару" было еще больше таких русско-американцев, направлявшихся на родину, большевистских, меньшевистских и монархических, заговорщиков и мирных граждан.

Однажды вечером, прогуливаясь по палубе, я встретил молодого русского еврея из одного из пригородов Нью-Йорка. Он прожил в США три года и теперь направлялся в Россию, чтобы разыскать свою семью, которую он оставил в маленьком подмосковном городке.

"Я не знаю, что с моей жизнью", - сказал он. "С апреля я ничего не слышал ни о ней, ни о своих детях".

"У вас есть американский паспорт?" спросил я. "Нет, российский".

"Сочувствовали ли вы революции?".

"Конечно", - быстро ответил он. Он был энергичным, решительным парнем, а его английский, хотя и не был совершенным, показывал, что он использовал любую возможность улучшить его в своих скромных обстоятельствах, потому что он работал в лавке старьевщика недалеко от Ньюарка и за три года накопил пять тысяч долларов!

"Я думаю, я имею в виду "я думаю", что это будет величайшим благословением для русского народа", - добавил он. "Вы не знаете, что было раньше. А я знаю. Я там родился. Я жил там. Я женился там. Это был ад. Я уехал".

"И теперь ты собираешься вернуться?" спросил я.

"Чтобы забрать свою семью", - ответил он, и мы ходили взад-вперед под полотняным тентом над прогулочной палубой, пока он нетерпеливо смотрел на спокойное южное море, мысленно находясь за четыре тысячи миль отсюда, а я наблюдал, как лучи лунного света танцуют на палубе, пока корабль тихо и монотонно катится. Наконец я спросил его, не большевист ли он.

"Нет! Я имею в виду "Нет", - резко ответил он.

"Что означает слово "большевики"?" спросил я.

"Максимум или большинство", - ответил он. "В социал-демократической партии было две фракции. Большевики и меньшевики. Первые стремились к программе-максимум Карла Маркса, другие - к программе-минимум".

"Вы социалист?" спросил я.

"Нет!", а затем он сделал паузу. "Я занимаюсь бизнесом. Я партнер в бизнесе по продаже барахла в Ньюарке", - ответил он с гордостью. "Я наполовину разобрал свои первые бумаги".

Другой русский пассажир, монархист, прибыл из Парижа. Его нынешнее путешествие финансировали богатые русские в Вашингтоне. В разные годы своей жизни он был школьным учителем, военным офицером и священником. Он утверждал, что является владельцем значительной собственности под Петроградом, и был настолько твердым приверженцем царя, что не мог представить "Маленького отца" мертвым. Во время плавания он писал эссе на французском языке, чтобы доказать американскому лейтенанту, что в России больше "культуры", чем в Соединенных Штатах. У него не было ни терпения, ни интереса к какой-либо другой фракции в России, кроме роялистов, и он и другие русские вступали в такие ожесточенные споры, что, казалось, они жаждали высадиться в России, чтобы поссориться между собой в своей собственной стране. Но после того, как они достигли Владивостока, каждый пошел своей дорогой, чтобы сражаться словами, потому что они были либо патриотами, либо платными пропагандистами.

Этот спор о России оказался не просто забавным фарсом, а довольно точным прогнозом ситуации в Сибири. Возможность объединения наших русских пассажиров по программе помощи, войны или реконструкции была примерно такой же, как и возможность объединения русских фракций. Революционеры не признавали компромиссов. Это было пунктом их политической и промышленной программы, а что касается милитаристов и монархистов, то ни история, ни война не научили их урокам уступок.

Незадолго до того, как мы покинули Соединенные Штаты, союзные правительства объявили о своем решении высадить войска в Сибири, и к тому времени, когда мы были в море, японцы, американцы, англичане и французы были отправлены на Амур в погоню за большевиками. В то время общее впечатление было таково, что большевики были агентами Германии, и цель союзников, хотя и довольно туманная, заключалась в том, чтобы атаковать большевиков через Россию - черный ход в Германию. Чехо-словацкая революционная армия сражалась со второй половины мая, и союзники вступали в Россию якобы для того, чтобы помочь им, но не в кампании против России, а от имени русских!

 

Я получил верительные грамоты чехо-словацкой армии в Вашингтоне, когда президент Т. Г. Масарик представлял Национальный совет Чехословакии в США. У меня были верительные грамоты к японским, французским, британским, итальянским и китайским войскам, я был аккредитован при A. E. F., но я смутно представлял себе, как могут развиваться события в России, потому что почти невозможно было понять политику или планы связанных держав. В отношении "русской проблемы" было больше разногласий и тайн, чем в отношении любого другого этапа войны, и по мере того, как я читал декларированные намерения союзников перед высадкой их войск в России и изучал отчеты, которые я взял с собой на борт корабля, разница во мнениях между Соединенными Штатами и союзниками становилась все более очевидной. Из многочисленных предложений, которые рассматривались правительствами ассоциированных стран, было два плана действий, по которым мнения держав разделились. Япония, Англия и Франция выступали за сильное военное вмешательство. На Вашингтон было оказано сильное давление, чтобы он разрешил японцам вмешаться в ситуацию в одиночку. Хотя были признаки того, что Япония согласится на выполнение задачи, если союзники и Соединенные Штаты дадут ей свободу действий, впереди были опасности, которые Соединенные Штаты не могли упустить из виду. Вашингтон, с другой стороны, упорно утверждал, что наилучшей политикой в отношении России является политика экономического восстановления, и даже после того, как нашим войскам было разрешено присоединиться к союзникам во Владивостоке, этой политики слепо придерживались. С самого начала именно эта пропасть разделяла державы.

Когда война заканчивается, независимо от ее причины, начинается восстановление. Для России война закончилась в марте 1917 года, когда был свергнут царь Николай Романов и провозглашено временное правительство. Поскольку война