с начинающими художниками. А, вот, что с ней самой делать? Она видимо, готова на многое, чтобы попасть ко мне в галерею. Вон грудки показала мне почти со всех сторон, и несколько раз «случайно» коснулась своей коленкой моей ноги под столом. «Странные люди, они всерьёз думают, что стоит им попасть в галерею, или на аукцион, и всё – дело сделано. Дальше все начнут покупать их картины автоматически, как будто покупатели дети…».

Официант ушёл, и Светлана задала следующий вопрос:

– Что вы говорили про сигнализацию?

– Что она не работала в этот день.

– А в другие дни работала?

– Ещё как работала, у меня несколько раз срабатывала, когда я подносила телефон поближе.

– Ого, лично у вас?

– Да, и не только у меня – у моих знакомых художников, тоже. Иногда нужно сфотографировать подпись или какое-то интересное место крупно, вот и подносишь телефон почти в плотную…

– Вы кому-нибудь сказали об этом?

– Да конечно, и полиции сказала, и перед шоу, когда мы обсуждали, что нужно рассказать. Но девушка редактор попросила не останавливаться на этой теме.

– Дааа? Как интересно. Почему?

– Не знаю, но я всё равно посчитала, что это важно и сказала об этом в эфир. Но… – она наклонилась к Светлане так, что грудь в декольте, при таком ракурсе, казалась совсем голой, – но вы видели сами, – она слегка подвигала корпусом вправо и влево, давай возможность увидеть практически всё. Светлане даже показалось, что она увидела краешек ореола соска… – «Оооо, тёмнокоричневый». – вы видели, что ведущий проскочил мимо моего замечания о сигнализации.

– Хмм, – Светлана чуть не протянула руку, чтобы отодвинуть ткань и не увидеть грудь целиком, но спохватилась, отвела взгляд в сторону, выдохнула, и продолжила о краже, слегка севшим голосом – Да, видела. Странно, что он пропустил ваши слова об этом.

– Может быть, тот полицейский, что выступал передо мной, должен был рассказать о сигнализации, но не сказал. Почему? Наверное, не хотят акцентировать внимание на своих недоработках. Да и у ведущего задача была не найти преступника, а провести яркое шоу. Поэтому он не останавливался на мелочах, тем более что гвоздём программы была жена похитителя, а не мы с вами.

– Это точно. До меня дело вообще не дошло, тут вы правы.

– Отличная рыбка, – художница отправила в рот последний кусочек и выпрямилась, – очень нежная, – с подтекстом произнесла она и опять продемонстрировала своё декольте.

«Если мы сейчас поедем к ней домой, то картинами её, мы вряд ли там будем заниматься, – Светлана очень отчётливо представила себе, чем же они там займутся, – вначале мы посмотрим какого цвета её…».

Слава богу, зазвонил телефон и остановил её эротические размышления.

«Ох ты, зеленоглазая журналистка. Вовремя…», – Светлана стрельнула глазами на соседку напротив, словно Евгения её застукала зачем-то неприличным. Показала художнице, что ей нужно поговорить. Поднялась и, отойдя, от столика на безопасное расстояние, ответила:

– Алё.

– Закончилось шоу? – Без вступления начала журналистка.

– Да.

– И что там было?

– Ничего особенного. Я, послушалась вашего совета и молчала всю передачу. Ни на какие вопросы не отвечала, и ни в какие склоки не встревала.

– Отлично.

– Но сходила туда я не зря. Они пригласили на шоу несколько очень интересных свидетелей, и даже вытащили в студию жену похитителя картины.

– Ого.

– Да. Мне сейчас не очень удобно говорить, лучше приходите ко мне завтра в галерею, она находится в «Артефакте». Знаете где это?

– Да.

– Я завтра планирую быть там целый день, так что в любое удобное время приходите. Есть что рассказать. Сейчас могу кратко: Похититель снимал картину на глазах у смотрительницы, поэтому с ней хорошо бы поговорить, Сигнализация была, но почему-то не работала именно в этот день.

– Ого.

– Да. И это ещё не всё. Жена похитителя вызывает не меньше вопросов, чем он сам. Она вела себя, мягко говоря, странно.

– В смысле?

– С одной стороны они живут в однокомнатной квартире в Одинцово, с другой владеют роскошными автомобилями. С третьей – она говорит, что маниакально любит своего мужа, а с четвёртой – ни сколько не расстроена, не удивлена, и не напугана случившемся. Хихикает, огрызается и так далее. То есть перспектива остаться одной с годовалым ребёнком на руках, её нисколько не пугает.

– Ничего себе.

– Да, посмотрите сами сегодня, шоу начнётся в 19-00, а я завтра расскажу подробности, которые наблюдала изнутри.

– Отлично… – и она повесила трубку.

Светлана постояла ещё несколько секунд, улыбаясь, пока не вспомнила о художнице. «Ох ты…» – Она непроизвольно оглянулась, и её взгляд наткнулся на стройные ножки в чёрных колготках, красиво закинутые нога на ногу. – «И что делать?» – после звонка Евгении ехать с ней куда-то стало невозможно. – «Мда… И что это значит?».

Она вернулась к столику.

– Извините, сейчас не получится куда-то поехать. Давайте попробуем ваш вариант. Вы пришлёте мне фото нескольких, на ваш вкус, лучших работ, я посмотрю и скажу, что привезти в галерею.

Художница погрустнела, но спорить не стала.

– Хорошо, на какой адрес прислать?

– Ковальгэлери собака мэил ру.

– Хорошо. Если сегодня кину, и вам что-то понравится, то завтра смогу привезти в галерею?

– Да, почему нет? Я весь день буду в галерее, – смело сказала Светлана, будучи стопроцентно уверенной, в том, что ей не понравится ничего.

– Хорошо.

– Я сейчас в центр еду, вас куда-нибудь подкинуть?

– Нет, мне быстрее будет на метро, – скучно ответила девушка. Она почувствовала перемену настроения Светланы, расстроилась, но трагедию из этого делать не стала. На этом они и расстались.

Светлана, тут же забыла о ней, и полностью погрузилась в размышления о краже картины.

Итак, что мы имеем?

Мы имеем странную семейную пару, которая живёт в однокомнатной хрущёвке и владеет, как минимум, тремя дорогими автомобилями, каждый из которых стоит в разы дороже их квартиры. Так же на них висит долг в 250 000 руб. который они не могут оплатить уже год. Ясно, что этого не может быть. И тем более ясно, что картину он пошёл воровать не для того, чтобы оплатить эти несчастные 250 000. Для этого можно было продать одну из машин, а на сдачу купить ещё одну квартиру, чтобы не ютиться с ребёнком в однушке.

«О» – ахнула она про себя, кое что сообразив, – «А ведь я могу навести справки о той смотрительнице. Наверняка Татьяна Николаевна (подумала она об искусствоведе из третьяковки, с которой сотрудничала в качестве эксперта по некоторым художникам 19-го века), что-то знает о ней, и сможет сказать, как объяснить её странную пассивность.

Не долго думая, она достала