class="p1">— Так ты говори то, что может мне помочь. Языком трепать все горазды!

Лаура закатила глаза и цыкнула. Калеса подскочила и снова стала расхаживать.

— Выучить не пробовала? Или это для тебя непосильная задача? Не просто же так Светлая Дева тебе в голову мозги положила, ими тоже иногда нужно пользоваться.

Услышав слова Лауры, Калеса рыкнула, остановилась на другом конце комнаты и скрестила руки. В голове не укладывалось, как подруга может так просто говорить грубые вещи. Как она вообще посмела сказать, что Калеса глупая? Возмущение достигло критической точки, голова вскипела.

— Ну знаешь ли, у меня нет абсолютной памяти, как у тебя!

— Радоваться надо, — хмыкнула Лаура, в голосе которой скользнула нотка грусти, которую Калеса предпочла проигнорировать.

Она уже хотела кричать от возмущения, раскинув руки. Лаура устало прорычала и опередила её:

— Тогда стащи ответы, в чём проблема? Раз по-другому никак не можешь.

* * *

Касто́д¹ — общее название бойцов ордена.

Ми́лит² — высокий титул, обозначающий самого сильного, ловкого и преданного бойца. В основном милиты — это элитные воины.

Глава 2. Мучители, неприятели и решившиеся. Часть 1

Сайд «Пёстрых камней», дом семьи Нобилиа

Буйный ветер резво кружился, гоняя старые листья по дорожкам сайда. Мелкие пылинки перебегали от его напора по уложенной пёстрой плитке на главной улице. Ухоженные домики жителей встречали гостей необычными крышами разных фигур; прямоугольные горшки с всесезонными цветами покачивались на ветру, устало поддаваясь его порывам; торговые лавки, ларьки и магазины завлекали потенциальных клиентов яркими вывесками; вместо стёкол витрины покрывала переливающаяся голубыми оттенками пелена, сохраняющая разномастные фрукты, овощи, мясо и лакомства свежими и ароматными, да и от воришек оберегала. Уличные тележки парили над землёй, а продавщицы-хохотушки вели бурные разговоры с постоянными посетителями. Среди всего прочего можно заметить пару мисок с остатками еды, приготовленных для уличных животных. Поселенцы, кто сидел на лавочках у домов, кто закупался, а кто нарезал круги вокруг сайда.

Лания привыкла к суматохе, а потому шла вдоль улицы лишь изредка обмениваясь приветствиями с соседями и знакомыми; она хотела поскорее добраться до дома, а потому свернула в одну из улочек, чтобы скрыться с оживлённой площади. Уж чего-чего, а в подобных людных местах академка чувствовала себя неуютно, а в какой-то степени и вовсе не защищённо.

Наступал первый месяц периода спириту́ры — реда́стабиль, а сезон лакри́лиса неумолимо близился к концу*.

Это означало, что ветра начнут набирать силу для скорого неистовства. Однако, заканчивающийся месяц ча́ксем ещё не давал воздуху прогреться как следует, а потому на улице было довольно зябко.

Солнечные лучи плавно скользили сквозь пышные облака, бросая свет на посеревшие стены дома Лании, расположившегося в частном секторе; в этом месте было куда спокойнее, чем в центре сайда, за что академка и любила родную обитель. Рядом свои ветви раскинули высаженные деревья. Из окон здания выглядывали коридоры и комнаты, точно зовущие Ланию поскорее зайти внутрь и поприветствовать их. Она окинула взглядом клумбы, которые мама уже начала приводить в порядок, а после сглотнула, сжимая ремешок небольшой сумки на плече. Овальная часть крыши, точно имела собственный глаз, большой и неодобрительный, что бросал взор на каждого посетителя подобно подозрительному охраннику.

Вместо приятной ностальгии и радости от прибытия домой, тело Лании сотрясали дрожь и накаляющая нервы паника. Трясущимися пальцами она вцепилась в ремешок, стараясь не выдавать волнения и настигшего ужаса.

Раньше, во времена, которые теперь кажутся Лании лишь сном или иллюзией, она и правда была счастлива в родительском доме. Любила всё и наслаждалась проведённым временем с семьёй, особенно пикниками, которые они устраивали, или совместной готовкой ужина под радостный гогот. Однако Лания уже и не помнила почти ничего из тех времён, ведь её улыбка и спокойствие померкли в этих стенах в момент, когда на пороге впервые появился незнакомый мальчик. Отец сказал: «Теперь он твой брат, а она твоя сестра, вместе вам не будет одиноко».

Академка боялась зайти и судорожно вгоняла воздух в лёгкие и из них.

«Перед смертью не надышишься», — промелькнуло в мыслях, когда она всё же отважилась сдвинуться с места.

Лания тешила себя надеждой и успокаивала мыслью: «Чем скорее начнётся, тем скорее закончится». Зажмурившись, она неуверенно начала шагать к входной двери, хоть ей и хотелось бежать в противоположном направлении.

Когда ноги уже свободно несли её вперёд, она открыла глаза. Оказавшись у входа, Лания коротко постучала. Сердце в страхе бухало в груди, пока она старалась унять дрожь.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась. Гостья скользнула внутрь. Её встречала искренняя улыбка матери.

— Лания, наконец-то ты дома. — Та́мия Ноби́лиа заключила дочь в объятья.

Академке вдруг полегчало до того, что она готова была расплакаться, но вместо этого обняла мать в ответ.

Дрожащий выдох соскользнул с её губ, а после Лания почти вцепилась в мать, но только для того, чтобы успокоиться и не разреветься у той на плече. Как только ей удалось привести дыхание в норму, она отстранилась и посмотрела Та́мии в глаза.

— Да, я дома.

— Пошли за стол, Валтис приехал раньше, они с твоим папой обсуждают какие-то свои делишки, но, наверное, уже должны скоро спуститься.

Лания сняла обувь и послушно засеменила к обеденному столу. Неприятное ощущение преследовало её по пятам и шло рука об руку со страхом, ставшим частью тела академки. Пока Та́мия осыпала дочь вопросами, Лания не переставала думать о сообщении отца и поддерживала разговор с мамой. Её очень тревожило приглашение, ведь отец давно перекинул бо́льшую часть своего внимания на приёмного сына.

— Привет, дорогая, ты уже приехала! Чудно, рад тебя видеть. — Сэ́бконт Ноби́лиа кротко обнял дочь и поторопился сесть за стол, а Лания только успела подумать о том, что его слова — это ложь. Ведь такими она стала их считать после изменившегося поведения отца, к сожалению, не в её пользу.

На стороне Сэбконта сидела супруга, а на стороне Лании — Ва́лтис. Тревога нарастала, и она чувствовала, будто её вот-вот раздавят, как ничтожного таракана, а потому молилась о скором окончании ужина и возвращении в академию. Впиваясь когтями в кожу на ладонях, Лания старалась улыбаться и поддерживать разговор. Ва́лтис же вёл себя вполне обычно: порой улыбался, держался отстранённо и проявлял в нужные моменты доброжелательность, но она видела его недовольство, видела, потому что выучила все его мельчайшие жесты.

— Валтис, Лания, как у вас дела в академии? — заговорил Сэбконт, укладывая в рот кусок мяса с вилки.

— Всё хорошо, — тихо ответила дочь и