в том, чтобы стыдиться сексуальности; греческое слово «эрос», каковое должно смягчить оскорбление нежных чувств, в точности соответствует нашему немецкому слову «любовь»; а, кроме того, тот, кто имеет возможность ждать, не должен делать уступок.

Предположим, однако, что любовные отношения (если выражаться более индифферентно: чувственные отношения) составляют сущность души масс. Надо при этом вспомнить, что об этом нет ни слова у цитируемых нами авторов. То, что соответствует любовным отношениям, скрыто, очевидно, за ширмой внушения или суггестии. Это предположение подкрепляется двумя очевидными мыслями. Во-первых, мыслью о том, что масса удерживается вместе, очевидно, какой-то силой. Чем может быть эта сила, как не эросом, который удерживает и скрепляет все в этом мире? Во-вторых, мыслью о том, что, наблюдая индивида в массе, невозможно отделаться от ощущения, что человек в массе, отказываясь от своей индивидуальной оригинальности и подпадая под воздействие суггестии, делает так, потому что испытывает потребность быть в массе, а не выступать против нее, то есть, возможно, поступает массе «в угоду».

V. Две искусственные массы: церковь и армия

Относительно морфологии масс надо вспомнить, что можно выделить очень много видов масс и не меньше противоречащих друг другу принципов их организации. Есть массы летучие, эфемерные, а есть массы устойчивые; массы однородные, состоящие из похожих друг на друга индивидов, и массы неоднородные; естественные массы и искусственные, для организации которых необходимо приложение внешней силы; примитивные массы и высокоорганизованные. По некоторым соображениям нам хотелось бы обратить особое внимание на одно различие, ускользнувшее от внимания рассмотренных нами авторов; я имею в виду различение между массами без вождей и массами с вождями. Вопреки устоявшейся традиции мы в качестве исходного пункта выберем не относительно простую массу, а высокоорганизованные, устойчивые и долговечные искусственные массы. Самые интересные примеры таких структур – это церковь – община верующих, и армия – войско.

Церковь и войско – искусственные массы, то есть необходимо приложить извне известное принуждение, чтобы уберечь их от распада и предупредить изменение их структуры. Как правило, человека не спрашивают, хочет ли он вступить в эту массу, как и не предоставляют ему свободное право сделать это; тем не менее, попытка выхода обычно преследуется, наказывается или обставляется некими вполне определенными условиями. Вопрос о том, почему эти объединения нуждаются в таких особых сохраняющих мероприятиях, выходит за пределы рассмотрения настоящего труда. Нас здесь привлекает только одно обстоятельство: в этих, защищенных большими усилиями от распада массах можно с большой отчетливостью различить известные отношения, которые в других массах более скрыты.

В церкви – в качестве примера можно привести католическую церковь – так же, как и в войске (как бы велика ни была разница между ними) существует иллюзорное представление о том, что существует главный начальник – в католической церкви Христос, а в армии главнокомандующий – который одинаково любит всех членов массы. От этой иллюзии зависит все: если она исчезает, то тотчас распадется – какие бы усилия ни предпринимались для спасения – и церковь и армия. Христос говорил об этой любви прямо и открыто: Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из братьев моих меньших, то сделали мне. В отношении массы верующих Христос является добрым старшим братом, он заменяет им отца. Все требования к индивидам выводятся из этой любви. Демократичность церкви определяется именно тем, что все равны перед Христом, он всем уделяет равную часть своей любви. Не без глубоких оснований однородность христианской общины сопоставляют с семьей, а верующие называют себя братьями и сестрами во Христе, то есть братьями в любви, которой одаривает их Христос. Нет никакого сомнения в том, что единение каждого индивида с Христом является причиной единения членов церкви друг с другом. То же самое можно сказать и о войске: его главнокомандующий – это отец, который одинаково любит всех своих солдат, и именно поэтому они являются друг другу боевыми товарищами. Войско в своей структуре отличается от церкви тем, что состоит из иерархической лестницы таких масс. Каждый капитан является одновременно начальником и отцом солдат своего отряда, а каждый унтер-офицер – отцом-командиром солдат своего взвода. Такая же иерархия, правда, создана и в церкви, но здесь иерархия не играет такой самодовлеющей роли, так как знание людей и заботу о них в большей степени приписывают Христу – богу, а не пастырю – человеку.

Против такого понимания либидинозной структуры армии можно с полным правом возразить, что идеи отечества, национальной чести и т. п., каковые очень важны для сохранения армии, не нашли отражения в моих рассуждениях. На это можно ответить, что это другой, более сложный случай массы, а примеры великих полководцев – Цезаря, Валленштейна, Наполеона – показывают, что эти идеи не являются необходимым условием сохранения армии. О возможной замене вождя руководящей идеей и соотношении между вождем и идеей мы будем говорить немного ниже. Пренебрежение этим либидинозным фактором в армии, даже если не он один играет организующую и сохраняющую роль, является большим теоретическим дефектом, а в практическом плане чреват опасностью. Прусский милитаризм, страдающий отсутствием психологичности в той же мере, что и немецкая наука, ощутил это на собственном опыте в период Великой мировой войны. Военные неврозы, разложившие германскую армию, явились протестом индивида против роли, навязанной ему в армии, и, согласно исследованиям Э. Зиммеля, можно утверждать, что безразличное отношение командиров к своим солдатам явилось главной причиной массового заболевания неврозами. При лучшей оценке значимой роли либидо фантастические посулы четырнадцати пунктов американского президента, вероятно, не нашли бы такой поддержки и веры, и верное оружие не сломалось бы в руках немецких военачальников.

Отметим, что в обеих этих искусственных массах каждый индивид проявляет либидинозную привязанность, с одной стороны, к вождю (Христу, главнокомандующему), и к другим индивидам, составляющим массу – с другой. Как обе эти связи соотносятся друг с другом и как описать их в понятиях психологии, станет предметом нашего исследования несколько позже. Но уже сейчас мы можем бросить разобранным нами авторам упрек в том, что они в недостаточной мере оценили значение вождя для психологии массы. Мы же выбрали этот предмет первым в нашем исследовании, чем поставили себя в выгодное положение. Нам представляется, что мы находимся на правильном пути, который позволит нам прояснить главное проявление психологии масс – несвободу индивида в массе. Если каждый индивид в массе испытывает чрезвычайно сильную эмоциональную привязанность в двух направлениях, то нам будет нетрудно вывести из этого отношения наблюдаемые изменения личности индивида и его зависимость от массы.

Намек на