никак не мог вспомнить ни одного такого слова. Даже ругани не мог вспомнить такой крепкой, чтобы пристала к убийце, как плевок.

Гордиенко смотрел на Фимку и ругал себя последними словами: ну какой же я дуб стоеросовый, что проглядел, оттолкнул от себя такого парня! Ведь он и своего родственника возненавидел только потому, что заподозрил его в дезертирстве, и мне голову прошибить хотел, поверив, что я из комсомольцев в холуи переметнулся, не побоялся, что за такое дело как пить дать самому можно в петлю попасть. Ишь глазищи горят смертной ненавистью! С предателем на одной земле, говорит, ужиться не сможет. Того и гляди в горло мне вцепится!.. Это же из тех кремневых хлопцев, которых, Бадаев говорил, привлекать к борьбе надо. Ну, что же, врага потерять, а друга найти никогда не поздно! Фимка в деле пригодится!

— Вот что, Фимка, я на больных не обижаюсь.

— Это кто же больной?

— Ты, Фимка Бомм. Ясное дело! Тебе, — видать, шмель в ухо влетел, коли поверил, что я в холуи пошел.

— Ну ты полегче! И не выкручивайся. Я с тебя который день глаз не спускаю.

— И что же ты видишь, Фимка?

— Вижу, что уж больно ты сгибаешься, в пружинку вьешься, чтобы угодить господам фашистам.

— Это ты верно подметил, Фимка, — взял за локоть товарища Яша. — Верно, пружинкой вьюсь. Только пружина в затворе для того и вьется, чтобы сильнее ударить по капсюлю… Если бы мачта не гнулась, сломалась бы, Фима.

Фимка хотел было вырвать свой локоть из Яшиной руки, но, глянув в глаза Яши, вдруг сдвинул белесые брови, вытянул губы, будто свистнуть хотел, и застыл на мгновение. Потом бледное лицо порозовело, словно осветилось изнутри.

— Ты что, Капитан? Может… может, вправду задание имеешь?

Яша изо всей силы сжал его локоть, рывком приблизил к себе:

— Ша, пижон! Об этом ни одна живая душа знать не должна! Понял?.. И ничего я тебе больше говорить не стану.

Потом шепотом:

— Если хочешь полезным быть, держись меня. Понял? Верные хлопцы нужны.

Фимка прикусил тонкую губу.

— Брешешь? На пушку берешь?

— Моря б мне век не видать, если брешу.

— Смотри, Яшка, обманешь — сам погибну, но тебе горло вот этими перегрызу, — Фимка оскалил крепкие и острые зубы.

— Хватит дурить. Помнишь на шаланде:

Мы клянемся любимой Отчизне:

Расстояньям и тьме вопреки…

— Помню, — подхватил Фимка, поднимая кулак,

Будут светочем в море и в жизни

Лишь советской земли маяки!

— Смотри, Фимка! Это уже не игра.

— Что ты, Капитан! — ударил себя кулаком в грудь Фимка. — Хочешь, я клятву кровью напишу? Хочешь?

— Не надо. Свою кровь побереги, чужой докажи верность клятве…

— Ой, Капитан! — У Фимки перехватило дыхание. — Слышь, Капитан? Двинь меня по морде. Ну, двинь, пожалуйста! Чтоб искры из глаз…

— Тише, ты! — строго оборвал его Яша.

…Оказывается, Фимка тоже пружинкой вился. Только теперь он уже был не Фимка Бомм, а Николай Баков — жил по документам погибшего под бомбежкой соседкиного сына.

— А Ленка? — спросил Яша о Фимкиной сестре.

— Она фамилию менять не хочет, говорит: за эстонку сойду. У нас мать вправду была эстонкой.

— Как же: брат Баков — русский, а сестра Бомм — эстонка? Тоже мне конспираторы!

— А она теперь уже не сестра мне. Просто квартирантка. Бабка-то наша умерла, мы с соседкой, Баковой, жилплощадь объединили: я сыном стал, она квартиранткой.

— Другие соседи — надежные? Не продадут?

— Нет. Кухня-то на двоих была: соседка с бабкой. Теперь у нас отдельная квартира. А во дворе меня боятся, я ведь… — Фимка запнулся, покраснел. — Я ведь в полиции работаю…

— Как в полиции? — насторожился Яша.

— Так… — чертыхнулся Фимка. — Заставили, подонки, полицейский участок ремонтировать. Был бы я один, веришь не веришь, повесился бы, но руки паскудить не стал бы. Но Лена… Ей же что-то кушать надо! И так светится вся… Да еще, на беду, приглянулся этой шкуре, Борисову. Узнал, гад, что я умею на машинке печатать, и пристал: иди да иди к нему секретарем! Как же — комиссар полиции без секретаря не может!.. Ну, насчет секретаря — дулю с маком. А проводочку я им устрою, насидятся они у меня в темноте. Жаль, взрывчатки нет, а то господин комиссар со всем синклитом взлетел бы у меня как на Маразлиевской…

— И думать не смей проводку портить, — перебил его Яша. — Подумаешь, диверсия: пару раз полицейский участок без света останется! А тебя повесят на Новом базаре. Видел там виселицы?.. И насчет секретарства не торопись отказываться. Может, придется еще тебе перед тем Борисовым на пузе ползать, чтобы войти в доверие. Если хочешь быть настоящим бойцом, делай не то, что хочется, а то, что надо. Понял?..

И все же пришлось ребятам для отвода глаз разыграть потасовку: со стороны поглядеть, можно подумать, в клочья разнесут друг друга. А Фимка просит:

— Капитан, ну двинь же ты меня хоть раз по-настоящему, для профилактики. Я ведь в самом деле хотел тебя укокошить.

5. Ли

Ответ от Бадаева пришел на второй день. Владимир Александрович похвалил Яшу за разумную инициативу, посоветовал передать Фимке, чтобы тот постарался привлечь к делу падежных ребят, вынужденных работать в полиции, но Яше разрешил поддерживать связь только с Фимкой. О самом Фимке никому ни слова, только ему, Бадаеву, лично докладывать.

Петляя десятыми улицами, Яша подался в Красный переулок, к Фимке на квартиру.

Дверь ему открыла стройная, голубоглазая девушка. Она совсем не была похожа на Фимку, только в манере щурить большие глаза и в робкой застенчивости угадывалось что-то общее. Когда Яша спросил Фимку, лицо девушки из чуть розоватого стало матово-бледным, а голубые глаза стали холодными и зелеными, как у злой кошки.

— Вы ошиблись квартирой, молодой человек, — тихо, но твердо ответила девушка. — Никакой Фимка здесь не проживает.

Яша хотел было уже извиниться и уйти — может, действительна спутал номер квартиры, а расспрашивать девушку не решался, но, снова взглянув на нее и увидев плотно сомкнутые, тонкие, чуть вздрагивающие губы, точь-в-точь как у Фимки, когда тот сердился, спросил напрямик:

— Но вы же Лена? Вы Лена Бомм. Фимкина сестра?

Темные шнурочки бровей вздрогнули, она шмыгнула мимо Яши, закрыла дверь на задвижку, повернулась к нему, спрятав руки за спину.

— Да, я Лена Бомм, квартирантка Баковых. Но…

— Ах да! — сообразил наконец Яша. — Мне Николай Баков, сын вашей хозяйки, как раз и нужен.

Лена снова сердито нахмурила бровки.

— Так кто