Лэйни, — сказала мисс Грейс таким голосом, которым, казалось, можно было согнуть стальной гвоздь. — Следи, пожалуйста, за своим языком.

Лэйни посмотрела на меня холодным взглядом, и я сразу вспомнил, как когда-то ткнул зубцом вилки в электрическую розетку. Глаза Лэйни были карими, почти шоколадного цвета, а губы слегка улыбались мне, но при этом на ее лице сохранялась презрительная гримаса. Ее лицо выражало упрямство и настороженность, словно она только что сбежала из-под стражи. Бросалась в глаза маленькая красная отметина на ложбинке под горлом.

— А что это за парнишка? — спросила она про меня.

— Сын мистера Маккенсона. Веди себя прилично, слышишь?

Я с трудом проглотил комок в горле и отвел глаза от Лэйни, от ее распахнувшегося халатика. Только сейчас до меня дошло, какого сорта девушки употребляют столь нехорошие слова и что это за место. Я несколько раз слышал от Джонни Уилсона и Бена Сирса, что где-то рядом с Зефиром есть самый настоящий бордель. Это, несомненно, входило в круг знаний, получаемых в начальной школе. Когда говоришь кому-то: «Отсоси-ка!» — ты сразу ступаешь на тонкую грань между миролюбием и насилием. Раньше я всегда представлял себе публичный дом так: особняк, вокруг него плакучие ивы, черные слуги подают клиентам джулеп[7] на веранде. Однако на самом деле публичный дом не слишком далеко ушел от вышедшего из строя автоприцепа. И все же прямо здесь передо мной стояла девушка с волосами цвета кукурузы и ртом, изрыгающим непотребную брань, девушка, которая зарабатывала себе на хлеб утехами плоти. Моя спина покрылась гусиной кожей, и я просто не в силах признаться, какого рода сцены возникали тогда в моем воображении, словно медленно надвигающаяся, но таящая смертельную опасность буря.

— Возьми молоко и все остальное и отнеси на кухню, — распорядилась мисс Грейс.

Презрительная ухмылка вытеснила улыбку с лица девушки, ее карие глаза потемнели.

— Я не обязана заниматься кухонными делами. На этой неделе очередь Донны Энн!

— Это мне решать, чья сейчас очередь, мисси, и ты знаешь, что я могу сделать так, что ты проторчишь на кухне целый месяц! А теперь делай то, что тебе велят, и держи свой прелестный ротик на замке!

Лэйни надулась, заученно изобразив обиду: губы вытянулись, лицо сморщилось. Но ее глаза — холодные сгустки гнева — не лгали: она вовсе не приняла наказание безропотно. Она взяла у меня ящик и, повернувшись спиной к моему отцу и мисс Грейс, высунула свой розовый влажный язык, изогнутый трубочкой, прямо мне в лицо. Потом ее язык скользнул обратно, и она удалилась, не преминув продемонстрировать презрение ко всем нам, нагло виляя задом, что поразило меня, как удар мечом. Когда она исчезла из поля зрения, мисс Грейс громко фыркнула и проговорила:

— Груба, как лошадь…

— А разве не все они такие? — спросил отец.

Мисс Грейс ответила ему, выпустив изо рта очередное колечко дыма:

— Да, но она даже не притворяется, что у нее хорошие манеры. — Ее взгляд остановился на мне. — Кори, почему ты не берешь печенье? С тобой-то все в порядке?

Я посмотрел на отца. Он пожал плечами.

— Да, мэм, — неуверенно ответил я.

— Отлично. Мне действительно приятно было познакомиться с тобой. — Мисс Грейс тут же вновь переключила внимание на отца и на сигарету, которую передвинула языком в угол рта. — Дайте мне знать, как будут разворачиваться события.

— Обязательно. Спасибо, что разрешили воспользоваться вашим телефоном. — Отец вновь уселся за руль. — Ящик из-под молока я заберу в следующий раз…

— Да-да. Будьте осторожны, — ответила мисс Грейс и скрылась внутри выкрашенного белой краской борделя, а отец завел двигатель и снял машину с ручного тормоза.

Мы поехали обратно — к тому месту, откуда неизвестная машина свалилась в воду.

Поверхность озера Саксон, освещенного утренним светом, покрывали голубые и пурпурные полосы. Отец свернул на грунтовую дорогу, по которой, как мы поняли, приехал упавший в озеро автомобиль. Потом мы сели и стали ждать приезда шерифа, в то время как солнечный свет набирал силу, окрашивая небо лазурью.

Я испытывал раздвоение сознания, думая об утонувшем автомобиле и силуэте виденного мной человека и одновременно гадая, откуда отец так хорошо знает мисс Грейс и ее публичный дом. Отец лично знал всех своих заказчиков: он часто рассказывал о них маме за ужином. Но я никогда не слышал, чтобы он когда-нибудь упоминал хоть одним словом о мисс Грейс и ее борделе. Конечно, эта тема не подходила для разговора за ужином. И, кроме того, родители не стали бы говорить о таких вещах в моем присутствии, хотя все мои друзья, все школьники, начиная с четвертого класса, знали, что где-то на окраине Зефира существует такой дом с плохими девушками.

И вот я побывал там. Мне даже удалось увидеть плохую девушку. Я видел ее изгибающийся язык и зад, ходивший из стороны в сторону под ее халатом.

Теперь я мог стать в школе своего рода знаменитостью.

— Кори? — тихо спросил отец. — Ты знаешь, какими делами заправляет мисс Грейс в своем доме?

— Я… — Даже третьеклассник мог бы догадаться. — Да, сэр.

— Обычно я оставляю заказ перед ее дверью. — Он смотрел на озеро, словно все еще видел автомобиль, медленно погружающийся в бездну с трупом, прикованным наручниками к рулевому колесу. — Я поставляю товар мисс Грейс вот уже два года. Каждый понедельник и четверг, строго как часы. И если это тебя волнует, могу сказать: мама знает, что я наведываюсь сюда по работе.

Я ничего не сказал в ответ, но почувствовал, что на душе у меня стало гораздо легче.

— Я не хочу, чтобы ты рассказывал кому-нибудь о мисс Грейс и об этом доме, — продолжал отец. — Я хочу, чтобы ты забыл о том, что побывал здесь, о том, что успел увидеть и услышать. Ты можешь сделать это?

— Почему? — не удержался я от вопроса.

— Потому что мисс Грейс немного отличается от тебя, меня и мамы: она может казаться грубой и злобной, а ее работа не из тех, о которых мечтают люди, но она хорошая женщина. Я просто не хочу, чтобы об этом мололи языками. Чем меньше говорят о мисс Грейс и об этом доме, тем лучше. Ты меня понимаешь?

— Думаю, что да…

— Хорошо. — Его пальцы сжали руль. Вопрос был закрыт для дальнейшего обсуждения.

Я сдержал свое слово. Моя грядущая популярность развеялась как дым, но, значит, такая судьба.

Я уже собирался раскрыть рот, чтобы рассказать отцу о силуэте человека, которого заметил между деревьями, но в этот момент черно-белый «форд» с мигалкой наверху