да, дело твое, но это просто работа. Так и со скорпикорой, точнее, с ложной скорпикорой. Мне дали параметры задания, я его сделал, гонорар получил. И если я пойду качать права, то ничего хорошего не выйдет ни для Салливана, ни для меня. Для него, думаю, ты и так понимаешь — это потеря репутации, гранта, а может, и места в аспирантуре. А для меня — потеря моей рабочей репутации, возврат денег за хорошо сделанную работу, которой я горжусь, хоть и втихую, а в перспективе — чистка морды свежеотломанным кирпичом.

— Эк ты хватил. Не, тут другое… И, кстати, почему ложная?

— А я изначально про ложную писал, только там Салливан часть выкинул, часть изменил… И вообще, может, там нет никаких скорпикор. Все-таки чудес в нашей жизни не всегда дождешься, — и я весело подмигнул Димычу своим кошачьим глазом.

— Извините, меня, пожалуйста, что я, не будучи знаком, позволяю себе… но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что… — вклинился в разговор мужчина в летах с тронутыми сединой волосами.

Я пораженно уставился на него, готовый новоявленному Воланду продать все что угодно, даже злосчастную скорпикору, хоть ложную, хоть настоящую. А вот Димыч, на мое удивление, построжел и вытянулся, словно ему в спину струну вставили и колок провернули. Я немедленно подумал о том, что ко мне на огонек заглянул кто-то важный, но в атмосфере квартирного равенства значения лично для меня это не имело.

— Простите, про Фаммуза и Мардука рассказать не смогу, — сияя, как свеженачищенная монетка, отрапортовал я.

— А про скорпикору поподробнее можете? — подсевший к нам джентльмен чуть склонил голову набок, выказывая искренний интерес к теме.

— Извините, но, наверно, нет. Или если вы мне пообещаете, что рассказ за пределы моей квартиры не выйдет, — сказал я со всей возможной серьезностью, которую смог в себе найти.

— Понимаю, — кивнул незнакомец. — Тогда ознакомьте меня с тем, как вы создали ложную скорпикору.

Я насторожился, чувства подсказывали, что здесь есть подвох, но я в упор не видел, в чем он мог бы заключаться. Да и похвастаться хотелось, не буду привирать.

— Вышло так, что я заинтересовался темой иномирных животных еще в детстве, помните, лет десять назад Пятую колонию создали? — Дождавшись утвердительного кивка, я продолжил: — Так вот, на всех этих планетах так или иначе жизнь формировалась по земному типу, и, хотя встречаются интересные вариации, в целом они довольно точно совпадают с эволюционной линией земной флоры и фауны. Значит, шестой мир по земному типу тоже вряд ли даст что-то непохожее. Это все интересно, но объяснений пока нет, и останавливаться на них не будем. Поэтому, подумав о том, что мир может быть кардинально другим, я полез в мифы и легенды. Для начала — в бестиарий Древней Греции.

— Почему? — приподнял брови этот искуситель.

— Я исходил из простых предпосылок. Возможно, в древности люди были гораздо ближе к природе, чем сейчас. И гораздо ближе к хтоническому началу Вселенной, чем мы в наши дни, рациональные до мозга костей. Я предположил, что человек, который более тонко чувствует природные явления и начала, обладает анимистическими представлениями о ней, то есть одушевляет каждый значимый для себя предмет или явление, теоретически мог бы, как бы это сказать, чтобы прозвучало не по-идиотски… — я пощелкал пальцами, пытаясь сформулировать точнее. — Заглянуть в основы основ. И увидеть там что-то странное.

— Вы имеете в виду, что люди Древнего мира обладали способностью заглядывать в другие миры? — седовласый наморщил лоб, демонстрируя удивление пополам с пренебрежением, дескать, я тут про серьезное, а мне про эзотерику и мифологию.

Для храбрости я отхлебнул чуть ли не половину бокала, и продолжил:

— Примерно так. Но не все, только некоторые. Понятно, я взял это предположение за основу и дальше подумал, что все эти хтонические существа с нижних ярусов подсознания, что можно извлечь из мифологии разных народов, — они же не просто так придуманы. И если большая их часть похожа на попытку дурного биоинженера слепить теплое с мягким — например, приставить к телу человека голову быка, то такие интересные химеры в биологическом смысле, как мантикора, василиск и другие, должны иметь более фундаментальное основание, чем просто сшивка страшного хищника с не менее страшным гадом ползучим. Вот я и подумал, а могла бы потенциально где-то существовать такая мантикора, если ее рассматривать с позиции реального животного? С биологической точки зрения, просто животное, мифы человек уже сам поверх навертел. А дальше… — я разлился соловьем, пересказав эссе в том виде, как его написал я, и остановился только на том, что начал объяснять, какая из скорпикор какая, почему важнее все-таки ложная и в чем суть мимикрии как таковой.

— А про других животных вы тоже могли бы предположить подобное?

Не, ну я как раз недавно об этом думал…

— Вот вы зря меня слушаете, — запнулся я посередине рассказа о том, как могли бы функционировать огнеиспускательные железы дракона, если бы он существовал. — Я так и до пантеона всяких майя и ацтеков доберусь, а там такие дикости водятся, что мне лично было бы страшно и шаг сделать на планете, населенной подобными животными.

— Что вы говорите… А на планете, населенной скорпикорами, не страшно? — поддел незнакомец.

— Нет. Да, вы знаете, — расхрабрился я, чуть подумав. — И по населенной кетцалькоатлями земле я бы прошелся. Интересно же! Но тогда нужна весьма… уверенная компания.

— Это какая?

— Как же, — принялся на