— Компьютеры?

— Их обучали... как ими пользоваться... еще до школы... И детишки не захотели ждать. Они хотели получить все сразу... и немедленно... И получили. А теперь заткнись и не перебивай, пока я не закончу.

— Похоже, это целая сага, — заметил я.

— Придется тебе ее выслушать... — сказал он.

— Не люблю, когда мне приказывают заткнуться, — заметил я, изображая, что оскорблен до глубины души. — Ладно, все, заткнулся.

— О'кей. Молчи и... слушай. Все эти старые доны... никогда не использовали толком свои богатства... Нет, у них была куча денег, но выглядели они так, словно и цента нет за душой. Паршивые маленькие домишки, их жены сами готовили и стирали. Нет, они устраивали себе праздники... но только когда ездили на родину... А дети... эти скверные непослушные дети... знали, что деньги есть... но не знали, где доны их прячут... — Он вдруг задышал прерывисто и часто, и мне это очень не понравилось, но останавливать его я не стал. — Ну и тут... они обратились ко мне... — Он понял, какой вопрос я собираюсь задать, и отрицательно помотал головой. — Потом... поймешь... почему. Сейчас это неважно.

На панели, что за изголовьем, замигала маленькая красная лампочка. Мигала секунды две, потом погасла. В палату никто не пришел, и я решил не обращать на это внимания.

Он сказал:

— Никто так и не узнал... как это им удалось. Наличные, ценные бумаги, все это вывозили грузовиками, причем всякий раз разные люди... И никто не знал, откуда взялись эти деньги и куда потом делись... За исключением небольшой группы людей...

— А с ними что?

— Ну, как в старые добрые пиратские времена. Остались одни скелеты... до сих пор там. Они сделали свое дело... а потом разделались с теми, кто им помогал... —

Он снова поднял на меня глаза. — Не перебивай ладно?

Я кивнул.

— Самые большие состояния... были в ценных бумагах. Они обналичили все, что смогли. Превратили в доллары... Они сняли все, что было... на номерных счетах в банках, в Швейцарии, на Багамах и так далее... Нет, наличность к мафии поступать продолжала... доходы от казино, букмекерства, наркоторговли... ну, сам знаешь. — Я снова кивнул. — И это сбило стариков с толку... Птенчики обвели их вокруг пальца... Деньги продолжали поступать и крутиться, а основные капиталы... исчезли.

— Можно? — спросил я.

— Валяй... — похоже, он устал и был рад прервать свое повествование.

— Когда все это выяснилось?

— Ну, месяцев за шесть до той перестрелки в порту... Опять же с помощью компьютеров. Сперва... сперва они подумали, что это какая-то ошибка... Но когда машины подтвердили — нет ни хрена, тогда... наконец они поняли, что их... ограбили. Ну и забегали... и начали выяснять, в том числе и отношения... Отсюда и все эти сумасшедшие перестрелки. Теперь... расскажи, что ты помнишь...

То, что рассказал он, походило на правду. Года два назад в высших эшелонах мафиозных структур действительно стало наблюдаться некое беспокойство. Но все держалось в полной секретности, и даже налоговое управление США хранило молчание. Потому, как сколько бы они ни старались и ни суетились, выходило, что на счетах мафии денег практически нет и прицепиться не к чему.

Дули сказал:

— А доны все старели... И когда умирали... это казалось нормальным и естественным... Умирали от чего и положено умирать старикам. Ну, инсульт, сердечный приступ, случайно свалился с лестницы...

— Помню. Одно время был прямо парад пышных похорон. Одни за другими...

Это я хорошо помнил. В каждой газете и на экранах телевизоров красовались изображения длиннющего ряда похороненных под грудами цветов «Кадиллаков». У могильных плит проливались моря слез скорбящих по усопшим. У всех членов семей выражения лиц самые что ни на есть трагические, на губах — ни тени улыбки. Но в самой глубине глаз с каждыми новыми похоронами все больше разгорался веселый огонек. И, похоже, всем так и не терпелось узнать, кто же станет новым королем.

Я думал обо всем этом, глядя сверху вниз на Дули. И тот, похоже, прочитал мои мысли.

— В то время я... работал на Лоренцо Понти, Майк... Понти, он очень умен... Он проворачивал крупные дела. Он оказался куда шустрей молоденьких мальчиков, всегда опережал их, хитрая лисица...

— И он стал главарем, когда все остальные умерли, да? — спросил я.

— Черт, Майк, но они... они же не просто так умирали. Их перебили, всех до одного... Кроме Понти. А стоит уйти и ему, и донов больше не останется. Одни сосунки, которые просто... с ума сойдут от злости, узнав, что их наследство улетучилось. Пуф — и нету!.. Вот... такие люди, — он пытался прищелкнуть пальцами, но, видно, не хватило сил.

— Скажи-ка, Дули, а как ты думаешь... Лоренцо Понти знает, где хранятся награбленные сокровища?

— Считает, что знает.

— А что, его самого тоже кто-то кинул?

— Я... — прошептал Дули. — Я его... кинул. Сменил дорожные знаки... перекрыл пути, все перепрятал. Придет день, сам узнаешь... Понти, конечно, будет копать, но только не там, где надо...

Тут лицо его исказилось от страшной невыносимой боли, спина под покрывалом выгнулась дугой. Он вступил в черную аллею и что-то увидел там. Настолько ужасное, что в это невозможно было поверить.

— Эти врачи... Майк...

Он умолк, словно захлебнувшись словами, и закрыл глаза. А потом, когда с усилием открыл их снова, смотрели они страшно серьезно и строго. Я сказал:

— Вообще-то они неплохие ребята. Дули. Может, даже лучшие на этом свете.

— Зато я сам... не из лучших...

— Это для них значения не имеет. Ты в больнице, ты их пациент.

— Тогда почему никто ничего толком не скажет?

— Может, еще анализы не готовы.

— Чушь это все, Майк... Они ввели мне какую-то дрянь, внутривенно, и теперь я вообще ничего не чувствую. — В глазах его блеснула злоба. — Ты знаешь, что в меня... стреляли, да?

— Да. Пат сказал.

— Только не лги! Скажи честно, плохи мои дела?

— Плохи, — ответил я. Обманывать не было смысла. Он и так все понял, по моему лицу.

— Говори.

— Тебе всадили в брюхо три пули.

— Короче, разорвали на части, да?

Я отделался коротким кивком.

— Так почему они мне не сказали?

— Потому что они врачи. И всегда есть надежда.

— Однако самих их тут почему-то нет.

— Просто тебе нужен покой, вот и все.

— Да будет тебе, Майк!.. Я умираю... это ясно. Чувствую, как это... ко мне приближается, так что нечего молоть всякую чушь... У меня кишок не осталось. Вообще никаких внутренних органов... Ничего... Кишкам каюк, понял?