Да и сейчас, спустя четыре года, получалось выживать, а не жить. Поэтому скупаться сразу большими объемами у меня не получалось. Индивидуальные занятия часто отменялись, а аренда зала была проплачена. И на групповые не всегда все собирались. После аварии и окончании карьеры балерины, финансы начали хаотично скакать от «можно купить красной рыбы» до «два дня голода не так страшно».

Конечно, Теймур помогал всегда, хотя не обязан был. Спонсировал любые желания и сам отправлял деньги, когда предыдущие «карманные» ещё не закончились. Но это только лишний раз подтверждало правоту матери, что я сама ничего не смогу добиться. А мне хотелось доказать, что я могу всё сама, а не быть на содержании. Поэтому в октябре я отказалась от помощи отчима, стараясь выживать самостоятельно.

Надеялась, что совместное проживание с Архиповым и новый город станут в этом деле прорывом. Вот только эта курва укатила со всеми моими вещами. И мне теперь либо одной выживать в этом городе, либо возвращаться домой. Ни то, ни другое меня не особо радовало.

— О чём задумалась, принцесса? — Алекс щёлкает пальцами, привлекая моё внимание. — Точно Спящая Красавица.

— О бывшем и том, что он мудак, — практически честный ответ. Забираю с пакета две пачки риса и направляюсь к полочкам. — Мне просто интересно, он хоть поедет проверить, не превратилась ли я в снеговик?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты сама сказала, он мудак. Но ему же хуже.

Я тянусь, приставая на носочки, чтобы поставить крупы на верхнюю полку. И чувствую, как ко мне прижимается мужчина. Я так и застываю, не дотянувшись до нужной полочки. Мужское тело горит, обжигает меня. Шею щекочет чужое дыхание.

По телу будто плывут руки, совсем невесомо, едва касаясь. Проводят по ногам, пересекаются на животе, заставляя напрячь его. Длинные пальцы скользят вверх, задевая рёбра и край груди, проходятся по голым рукам. Кожа покрывается мурашками на такую невинную ласку.

А затем всё прекращается. Алекс забирает из моих рук рис и ставит его на место. Вниз его руки опускаются точно так же, касаясь моего тела. Я дрожу от этих касаний и не понимаю, что происходит.

Резко разворачиваюсь к нему лицом, желая смутить. Но брюнет ни капли не выглядит таковым. Растягивает губы в этой чёртовой улыбке, которая начинает меня подбешивать за этот день. Хотя кого я обманываю, от этой ухмылки у меня горит между ног, а в животе всё сжимается от предвкушения и надежды.

Мужчина упирается руками о кухонный столик, ловя меня в кольцо своих рук. Нависает, давит своим ростом и телом. Я сама была довольно высокой, но он, Господи, он гигант на моём фоне. А Сэм так вообще…

Сэм.

Мысль о нём отрезвляет меня. Мужчина стоит совсем недалеко, разбирая оставшиеся продукты. А я готова растечься лужицей от всего одно касания Алекса.

— Не хочешь отойти? — у меня всё самообладание уходит на то, чтобы произнести эти слова. — Алекс.

— Не хочу.

— Хорошо, перефразирую. Отойди.

Мужчина даже бровью не ведёт, только наклоняется ниже, прижимается совсем близко. Ещё немного и я смогу через одежду прочувствовать каждый его мускул, каждую впадину и выпуклость тела. И одну такую выпуклость я отчётливо ощущала бедром.

— У тебя красивые глаза, принцесса.

— Обычные, карие.

— Нет, будто виски, в который добавили слишком много льда, — шепчет, а у меня мурашки бегают, предатели. И сердце так громко грохочет в груди, будто мы не о цвете глаз говорили. — Но я уверен, что при должном мастере, твои глаза потемнеют.

— Алекс, — получается хрипло, тихо. — Отойди.

— Я всего лишь возьму то, что хочу.

Я слышу его мятное дыхание и нотки цитрусов, запах кофейного геля и едва ощутимый одеколон. Мне хочет податься к нему навстречу, попробовать тёмные волосы на мягкость и сильнее вдохнуть мужской аромат.

Алекс выглядит так, словно знает каждую порочную мысль в моей голове. Медленно проводит языком по губам, и я уже чувствую, как он мог бы проводить так же по моим губам. Облизывать и кусать. Мужчина тянет руку вперёд, а у меня сердце останавливается.

Секунда, и Алекс отходит. Сжимает в пальцах яблоко и с преувеличенным удовольствием откусывает огромный кусок. Оборачиваюсь, замечая за моей спиной вазочку с фруктами.

Можно было бы списать это всё просто на разыгравшуюся фантазию и совпадения. Но нельзя. Лапать меня было не обязательно, чтобы помочь дотянуться до полки. И зажимать в кольце рук. И эта двусмысленная фраза. «Возьму то, что хочу». Меня от неё колотит, внутри будто растекается горький шоколад. Крепкий, не для всех, но при этом липкий и будоражащий.

Сэм только смотрит в нашу сторону пристально, но ничего не говорит. Продолжает укладывать бутылки вина в специальное отделение холодильника и никак не реагирует.

Почему он спокойно это принял? Или это нормальное дело, чтобы Алекс зажимал других в присутствии своего парня? Ни черта не понимаю, но нужно заканчивать всё это, пока не натворила ошибок, о которых потом пожалею.

— Вы решили, что хотите приготовить? — готовка всегда безопасная тема. Особенно если держаться подальше от Алекса. — На ужин и Новогоднюю ночь. И сколько народа будет?

— А нас тебе мало? — Алекс показательно надувает губы и корчить личико обиженного кота из Шрека. — В самое сердце, принцесса.

— Я имею ввиду, вы купили столько продуктов, думала будет толпа.

— Нет, — Сэм закрывает дверцу холодильника и улыбается мне тепло. Будто не видел, как его парень зажимал меня. Да что творится-то? — Мы просто сгребли всё, что видели. Будем только мы. У нас есть замороженные нагетсы и крупа, что-то простое.

— Серьёзно? У вас полон холодильник продуктов, а вы собираетесь есть замороженную еду сомнительного качества?

— Мы плохо готовим, принцесса.

— Хватит называть меня принцессой, — я взрываюсь на Алекса, но стараюсь взять себя в руки. Они спасли меня, нужно быть помягче. — И я готовлю хорошо. Так что если вы хотите праздничный ужин — я организую.

Мужчины кивают, тем самым вручая мне кухню в полное владение. Я ещё раз исследую все полки и холодильники, изучая продукты. Ничего не запомнила из того, что раскладывала. Тогда я была занята самобичеванием. Да и сейчас, если не отвлекусь на готовку, снова вернусь к этому.