Как только Елизавета вошла во двор замка, ей тотчас же бросился в глаза большой зеленый холм, возвышавшийся над фонтаном. Сад совершенно преобразился. Значительная часть его была расчищена, и в ней виднелись остатки клумб и причудливых дорожек. По одной из них Елизавете удалось добраться до заросшего травой вала. По обеим сторонам его виднелись полуразвалившиеся лестницы, ведущие наверх, к большому парапету. Здесь деревья немного расступились и открывали прекрасный вид на долину, где на зеленом лугу виднелся большой дом лесничего и стая белых голубей на его крыше. У подножия вала, в конце дорожки, находился небольшой бассейн, в который поросший мхом каменный гном лил сильную струю чистой воды. Две старые липы склонились над ним и бросали благодатную тень на нежные незабудки.

Против этого вала находилось среднее здание, которое сегодня, благодаря открытым ставням и широко распахнутой двери, имело такой гостеприимный вид, что Елизаветой овладело приятное чувство при мысли, что она здесь дома. Она окинула взглядом весь сад и вспомнила свои детские годы, те минуты необъяснимой тоски, когда она, отстав во время прогулки от родителей, останавливалась у запертых калиток и заглядывала в барские сады. Там играли счастливые дети, они могли рвать только что распустившиеся розы и нарциссы, а как приятно, должно быть, гулять по красивым аллеям и прятаться от солнца в их густой тени. Тогда она могла только мечтать и тосковать.

Когда она подошла к валу, в одном из окон показался дядя. Он увидел племянницу, мечтательно смотревшую в сад, и на его лице появилось выражение теплой нежности. Елизавета тоже увидела лесничего, приветливо кивнула ему и направилась к дому. Навстречу ей выскочил Эрнст, и она со смехом схватила его в объятия.

Судя по рассказам мальчика, можно было заключить, что он уже успел выполнить гигантскую работу: он носил кирпичи печнику, складывающему кухонный очаг, помогал маме выколачивать мебель и с гордостью заявил, что дамы и кавалеры, изображенные на стенах, стали гораздо красивее и приветливее после того, как он почистил щеткой их пыльные лица. Он с восторгом обвил ручонками шею сестры, несущей его на руках по лестнице, и радостно уверял, что здесь в тысячу раз лучше, чем в Б.

Дядя встретил Елизавету в передней, он едва дал ей время поздороваться с родителями и повел ее в комнату с гобеленами. Какая перемена! Переплет зелени исчез с окон, по ту сторону стены лес расступился в обе стороны и открывал вид на прекрасную долину, казавшуюся молодой хозяйке сказочной.

– Это – Линдгоф, – объявил дядя, указывая на огромное здание в итальянском стиле, лежавшее у подножия горы, на которой стоял Гнадек. – Я принес тут тебе нечто такое, что поможет тебе рассмотреть всякое дерево на горах и каждую травинку в долине, – продолжал он, приставляя к глазам девушки подзорную трубу.

Елизавета увидела в нее высокие хмурые горы, по долине серебрилась речка, и вилось обрамленное тополями шоссе. Деревушки оживляли задний фон долины.

На переднем плане находился особняк Линдгоф, окруженный обширным парком. Под окнами парка расстилалась лужайка, а на ней пестрели причудливые клумбы с яркими тюльпанами. Взгляд Елизаветы с удовольствием остановился на группе старых лип, густая и яркая зелень которых образовывала навес над темными стволами, дальше виднелся большой зеркальный пруд, окруженный парком. В его водах отражались прибрежные деревья, что придавало ему несколько меланхолический характер. Время от времени в таинственной тени аллеи по глади пруда проплывал белый лебедь, с любопытством протягивающий в воду шею и обдающий вековые стволы дождем серебристых брызг со своих крыльев.

Под последним деревом аллеи стояла кушетка, на которой лежала молодая женщина. Она откинула назад свою прелестную головку, так что волна длинных каштановых волос ниспадала на спинку кушетки. Из-под подола белого кисейного платья выглядывали стройные ножки в бронзовых туфельках. В тонких пальцах незнакомка держала какие-то странные предметы, которые машинально теребила. Ее лицо было белым, словно лилия, и только тонкие губы имели красноватый оттенок. Можно было усомниться, что это лицо живого человека, если бы не чудесные глаза на нем. Эти глаза были направлены на мужчину, сидевшего напротив и, по-видимому, читавшего вслух. Его лицо Елизавета не могла рассмотреть, потому что он сидел к ней спиной. С виду это был высокий стройный молодой человек с густыми белокурыми волосами.

– Эта прелестная дама там, внизу – баронесса Лессен? – с живым интересом спросила Елизавета.

– Нет, – ответил лесничий, взяв подзорную трубу, – это барышня фон Вальде, сестра владельца Линдгофа. Ты назвала ее прелестной?.. Головка действительно очень красива, но она – калека и ходит на костылях.

В эту минуту в комнату вошла госпожа Фербер. Она тоже посмотрела в подзорную трубу и нашла девушку хорошенькой, причем обратила внимание на выражение бесконечной доброты на ее лице.

– Да, – ответил лесничий, – говорят, она очень добра и кротка. Когда она поселилась здесь, все в один голос хвалили ее, но с тех пор, как баронесса Лессен забрала бразды правления в свои руки, все изменилось. Она повсюду сует свой нос. Горе бедняку, обратившемуся туда за помощью, – он не получит ни гроша, но будет награжден потоком язвительных замечаний, если обнаружится, что он предпочитает ходить в церковь к нашему старому пастору, чем слушать в часовне замка проповеди кандидата, домашнего учителя баронессы, который каждое воскресенье посылает громы и молнии проклятий на головы безбожников.

– Такие принудительные меры – очень плохое средство для укрепления веры в народе, – заметила госпожа Фербер.

– Они совершенно убьют ее и разовьют только ханжество уже одним тем, что сами подают дурной пример, – с гневом воскликнул лесничий. – Они целыми днями читают в Библии о христианском смирении, а сами становятся все высокомернее. Они даже стараются уверить всех, что их благородное тело состряпано совсем по-другому, чем бренная оболочка их братьев во Христе. Они устраивают благотворительные лотереи, подписки и так далее, причем грабят всю округу, но чтобы взять из собственного кармана… Не тут-то было! О, как меня злит, когда люди выставляют всем напоказ свое мнимое благочестие! Там, в замке, поминутно звонит колокольчик, – тогда уже всем в окрестности известно, что «господа молятся». Хотел бы я знать, что чувствует при звуке этого колокольчика какая-нибудь горничная, у которой в руках раскаленный утюг, или повар, только что посадивший в печь нежное жаркое.

– Да, я очень сомневаюсь, в их молитвенном рвении в такие минуты, – с улыбкой заметила госпожа Фербер. – А господин фон Вальде одобряет эти нововведения баронессы Лессен?

– Судя по тому, что я о нем слышал, вряд ли. Но что из этого? Он в данное время исследует пирамиды, чтобы пролить свет на давно прошедшие времена; откуда он знает, что его достопочтенная двоюродная сестра в своем христианском усердии старается затушить сомнительный свет настоящего. Да он, кажется, тоже не без причуд. Князь Л., который к нему очень расположен, в былые годы весьма желал завлечь его сюда браком с одной придворной дамой, но фон Вальде отказался, как говорят, только потому, что у нее не было достаточного количества предков.