Иры диссоциативная амнезия – мы обе практически ничего не помним о том, что было в детстве, когда дело касалось нашей семьи. Я помню время у бабушки с дедушкой, Ира помнит спортивные сборы. Отца мы не помним обе. Практически ни одного воспоминания. Кроме твоих (нелестных) слов о нем.

Я хочу воссоздать картину событий. И описать, как тяжелый социально-экономический контекст и воспитание могут влиять на личность человека.

Сразу обозначу: я тебя не виню. Ты любила нас в меру своих сил и способностей. И да, времена были тяжелые.

1. Какой у тебя сейчас взгляд на то, что происходило у вас с отцом? На свое решение о разводе? На его решение о суициде? На свое решение не позволять нам общаться с бабушкой и дедушкой?

2. Как думаешь, ты хотела детей?

3. Что ты сама помнишь о своем подходе к воспитанию? Есть ли вещи, в которых ты считаешь, что была не права, или хотела бы поступать иначе, за что хотела бы попросить прощения, хотела бы изменить?

4. Осознаешь ли ты, что ты была с нами в детстве жестокой? Возможно, ты сама об этом забыла? Здесь, я думаю, важно уточнить: мы практически ничего не помним. Но кое-что есть: например, единственное, что мы знали об отце, заключалось в твоих словах, которые ты регулярно нам повторяла: “чтоб вы сдохли, как и ваш бездарный папаша”, “ты такая же скотина и мразь, как и твой отец” и все в таком духе, это я тебя цитирую. Твоя постоянная позиция такова – “я была вам и за отца, и за мать”, я знаю. Но понимаешь ли ты, что было слишком много моментов, в которых ты не могла справиться с эмоциями и сливала всю свою ярость на нас? Что ты была агрессивна? Что в один день ты старалась быть ласковой, называла нас Иришка-Маришка (и я тебе за это благодарна, как и за множество других вещей), а в другой день могла быть вне себя от ярости, физически нас наказывала и вербально унижала (я, честно, не могу представить, как можно бить детей головой об стену и называть их “дрянь, тварь, сволочь, скотина, мразь”, – но ты это делала, и я пытаюсь понять, осознаешь ли ты, что была не права? И снова: я тебя не виню, как взрослый человек и специалист в области ментального здоровья понимаю, что ты была перегружена – слишком импульсивна, слишком лабильна, слишком погружена в стресс).

Я знаю, что за последние несколько лет ты изменилась. Мне больно это писать, но твоя эмоциональная жестокость продолжалась еще меньше 10 лет назад: когда Ира забеременела, помнишь ли ты, что ты сказала ей тогда? Помнишь ли ты, как не общалась с ней несколько месяцев после этого? Но когда у тебя появились внуки, ты смягчилась. И я рада этому. И тому, что Ира тебя простила. Она вообще у нас очень великодушна.

И я снова скажу: есть множество вещей, за которые я тебе благодарна. Ты заботилась о нашем физическом и интеллектуальном благополучии. Я благодарна за это, мир не черно-белый. Но: сейчас я думаю о своем родительстве, и меня оно жутко пугает. Из-за нашего детства в том числе.

Мне нужна эта книга, чтобы расставить все по полочкам. Если ты найдешь в себе силы и желание порефлексировать и вспомнить что-то, я буду благодарна. Если нет – что ж, я, конечно, не могу тебя заставить».

Я написала это на волне гнева. Гнева на ее бездушное послание моим дедушке с бабушкой со стороны отца – людям, потерявшим любимого сына.

Я привела текст своего письма практически без изменений, потому что, если честно, это не я сопровождаю вас в мире травмы; это вы сопровождаете меня. Вы читатель этой книги, а значит, участник реконструкции моего детства.

Диагноз КПТСР

Давайте обсудим диагнозы.

ПТСР – расстройство, которое развивается после воздействия экстремального угрожающего или ужасающего события или серии событий и характеризуется:

1. повторным переживанием травматического(-их) события(-ий) в настоящем времени в виде ярких навязчивых воспоминаний, сопровождающихся страхом или ужасом, флешбэками или ночными кошмарами;

2. избеганием мыслей и воспоминаний о событии(-ях) или избеганием деятельности или ситуаций, напоминающих событие(-я);

3. состоянием субъективного ощущения сохраняющейся угрозы в виде гипернастороженности или усиленных реакций испуга.

Комплексное ПТСР – расстройство, которое возникает после воздействия чрезвычайного или длительного по своей природе стрессора, от воздействия которого избавиться трудно или невозможно. Расстройство характеризуется основными симптомами ПТСР, а также развитием нарушений в аффективной сфере, отношении к самому себе и социальном функционировании, включая трудности в регуляции эмоций, ощущение себя как дефектного, недостойного и сломленного человека, трудности в поддержании взаимоотношений.

Диагноз включает дополнения к трем типичным кластерам симптомов ПТСР, описанные Т. И. Бонкало в статье «Посттравматическое стрессовое расстройство» (12):

1. стойкие длительные нарушения в аффективной сфере (повышенная эмоциональная реактивность, отсутствие эмоций, развитие диссоциативных состояний);

2. поведенческие нарушения (вспышки ярости, безрассудное или саморазрушающее поведение);

3. изменения в сфере представлений о себе (стойкие негативные представления о себе как об униженном, побежденном и ничего не стоящем человеке, которые могут сопровождаться глубокими и всеохватывающими чувствами стыда, вины или несостоятельности);

4. нарушения в социальном функционировании (последовательное избегание или незаинтересованность в личных взаимоотношениях и социальной вовлеченности в целом; трудности в поддержании близких отношений).

Ни у одного из двух людей с КПТСР нет абсолютно одинаковых симптомов. Каждый симптом КПТСР может принимать множество форм и иметь очень разные степени интенсивности, продолжительности, способы и время проявления. Например, такой признак КПТСР, как «эмоциональная дисрегуляция», может включать (но не ограничиваться) любой симптом или все из приведенных ниже: чрезвычайно интенсивные состояния негативных эмоций, крайнее онемение или отсутствие негативных и позитивных эмоций (или и тех, и других), трудности в восстановлении после экстремальных эмоциональных состояний (которые могут принимать разные формы – например, импульсивности, рискового поведения, самоповреждения, агрессивности или замкнутости, зависимости, избегания и др.) (1, 796).

Но прежде чем вернуться к ответу моей мамы (поразительно, но я его получила), я хочу затронуть тему социальной привлекательности травмы.

Я не ошиблась словосочетанием.

По моим наблюдениям (интересно, согласитесь ли вы со мной?), некоторые травмы гораздо более красивы, нежели другие. Точнее будет сказать: некоторые травмы кажутся нам гораздо более красивыми, нежели другие.

Нам гораздо проще сочувствовать историям, связанным с людьми, пострадавшими от жестокого обращения и разрушающими себя. Нам гораздо сложнее сочувствовать историям, связанным с людьми, выросшими в гиперопеке и разрушающими других.

Но