трубку. Мы не сможем привезти Варю, пока Сергей не заработает отпуск, а ты должна смириться. Да, мы сделали большую глупость, но исправить пока ничего нельзя. Девочка почти привыкла к тому, что так нужно. Она дружит с дедом, у неё есть русскоговорящая няня. Я не смогу её обидеть.

– Ей мама нужна, а она мне.

– Да пойми ты, наконец, что это пока невозможно. Даже если ты сама прилетишь, тебе не вывезти дочь. Дойдёт дело до полиции, ты можешь навсегда её потерять. Заберут её у нас и определят в приют или приёмную семью. Ты этого хочешь?

– Дина, должен быть выход.

– Нет его! Место жительства девочки определено с отцом. Точка. Заработает отпуск приедет в Россию и привезёт её. Не испытывай наше терпение и не сходи с ума. Подумай о ребёнке. Всё.

Связь оборвалась, а Дарья всё держала трубку в руках. Немного успокоившись, она позвонила Марине и та приехала вместе с мужем. Они выслушали разговор с сестрой.

– Даша, мне очень жаль, но в чём-то она права. Подавать иск в Канаде не вариант. Она не была бы так категорична, если бы у неё не было козырной карты. Это может быть справка о привлечении к уголовной ответственности, твоей невменяемости. Это здесь ты можешь доказать обратное, а кто станет верить на слово, если есть официальная бумага. Ты разговаривала с отцом?

– Он уверен, что Варе там будет лучше и просил не травмировать ребёнка. Обидел бабушку, назвал меня кукушкой. Кто ему так промыл мозги?

– Диана. Ты отца не видела десять лет, а она жила с ним пять лет. Кому он поверит.

– Даша, я попытаюсь узнать, что можно сделать в нашем случае.

– Не нужно, Олег. Чем сильнее я буду раскачивать лодку, тем быстрее она пойдёт ко дну. Пусть успокоятся, я поговорю с отцом ещё раз. Может, в телефонном режиме он мне будет рассказывать о Варе. Не бойтесь, криминала не будет. Я хочу видеть свою дочь, а не сидеть в тюрьме.

Александр Каневский сидел на ступеньках лестницы с цветами в ожидании Даши, которая по его расчетам должна была быть уже дома после работы.

– Вы кого-то ждёте? – на него пристально смотрела женщина лет сорока, которую он и не заметил, занятый своими мыслями.

– Я жду Дашу. Звонил в больницу, сказали: ушла, а дома не появлялась. Грачёвы тоже двери не открывают, хотя в квартире кто-то есть. Вы её давно видели? Как она?

– Простите, а вы кто такой?

– Александр Каневский. Мы учились вместе с ней и дружили.

– Даша после освобождения из тюрьмы бывает здесь редко и живёт у бабушки. Её вначале осудили, потом оправдали, но больше трёх месяцев держали под стражей.

– Простите, после какой тюрьмы? А где Лидия Николаевна, Варя, муж Даши?

– Дашу обвинили в умышленном нанесении тяжких телесных повреждений. Лидия Николаевна погибла. Списали всё на несчастный случай, муж получил развод и вывез дочь за границу.

– Он не мог так поступить с Дашкой.

– Смог и глазом не моргнул. Я его видела трижды, когда покупала эту квартиру, и поняла, что всем руководила сестра Даши. Всё провернули ещё до суда. Я могу вам дать номер телефона Даши, а адреса я не знаю.

– Не нужно. Я знаю адрес бабушки. Спасибо. До свидания.

Александр заехал в супермаркет и только после этого поехал по знакомому адресу. Остановившись у ворот, вышел и нажал кнопку домофона.

– Дашка, это я! – услышав её голос, обрадовано сказал он.

– Входи.

Он обнял её, едва переступив порог.

– Я был у вашей квартиры. Соседка сказала, где тебя найти, – он посмотрел ей в глаза и продолжил: я ни о чём не спрашиваю, но я рядом. Ты помни об этом. Цветы тебе, а пакет бабе Марии.– Он снял куртку и обувь, прошёл по-хозяйски на кухню.– Даш, если тебе здесь лучше, сдай свою квартиру в аренду. Продавать её нет смысла, а сдать на год вариант.

– Саша дело говорит. Перенеси всё в одну комнату, а две сдай, наведя там порядок.

– Там переносить нечего. Они даже часть моих вещей вывезли или продали. Оставили только мебель.

– Выберешь день и зови меня в помощники. Расскажешь, как тебе работается? Даш, что с настроением? Два месяца прошли, пора приходить в себя. На тебе две пожилые женщины, а ты их пугаешь своим видом. Ты и на работе такая?

– Какая?

– Сердитая тётка в белом халате, которая думает, что ей хуже всех.

– А ты считаешь, что у меня есть повод для веселья?

– Тебя не просят раздавать улыбки направо и налево. От тебя ждут заботы, внимания, участия. Думаешь, твоим бабушкам приятно смотреть на тебя вот такую: разбитую, потерянную, молчаливую. Они переживают за тебя, а ты словно этого не видишь. Это ты для них опора, а не они для тебя. Я не знаю как тебе больно и обидно, но ты должна, просто обязана переступить, преодолеть всё и стать сильнее обстоятельств, а лучше прежней. Кто говорил, что доброе слово лучше любого лекарства? Не можешь – увольняйся. Нельзя человеку с больной душой лечить людей. Ты перестаёшь им сочувствовать, не даёшь им того, чего они ждут, Ты считаешь, что твоя рана серьёзнее и больнее, но им об этом неизвестно.

– И куда я пойду?

– В монастырь. Ты закрылась от людей и толку для них от тебя нет. Вот я, в чём я перед тобой виноват? А ты ждёшь, когда я закончу свою проповедь и уеду к чёртовой матери.

– Это не так.

– Так, Дашка, так. То, что ты не в силах изменить или исправить, нужно принять как должное и надеяться на лучшее. Лидию Николаевну не вернёшь, но Варенька жива и здорова. Да, она не с тобой и далеко, но ты прекрасно знаешь, что отец её не обидит. Поговори со своим отцом. Найди аргументы, и общайтесь по скайпу. Пусть присылает фото девочки на почту. Просыпайся, Дашка. Ты всегда была разумной. В конце туннеля всегда бывает свет. И запомни: я твой друг и не дам тебе «сдуться» раньше времени.

– И сколько мне ждать?

– Столько, сколько понадобится. Главное – не навредить Варе. Помни об этом.

– Отчитал, как школьницу. Ты сам веришь в то, что говоришь?

– Верю. Сергей поступил подло, но он любит дочь и не причинит ей зла. Да и Диана не сумасшедшая. Подумай над