Под окнами спальни Джулии росла вековая сосна с толстыми ветвями, по которым девочка спускалась вечерами на свидания. Вниз она всегда соскальзывала легко, а вот карабкание наверх оставляло несметное количество заноз и царапин. Дерево сгорело вместе с домом, и в тот злополучный день Джулия не знала, что она оплакивала горше — сосну или дом.

Лучшие годы жизни, лучшие воспоминания Джулия связывала со своим старым домом. Повзрослев, она время от времени испытывала острое, мучительное чувство вины, поскольку в ночь пожара спустилась по дереву и удрала на свидание, в то время как ее родители оказались загнаны в ловушку в их собственной спальне густым черным дымом.

После похорон девочка замкнулась в себе, закрылась от мира невидимой стеной почти на целый год. Дядя Тэд, действуя осторожно, но настойчиво, с любовью и добротой, вернул Джулию к реальной жизни. Он помог ей выбрать колледж, устроиться в студенческом городке. Тэд поговорил с деканом, объяснив, что, хотя он и является морским офицером, с ним всегда можно связаться, чтобы вызвать к Джулии на разные торжественные моменты ее жизни, будь то награждения, переводы на следующий курс, Родительский день или отъезд на каникулы. И дядя ни разу не подвел ее.

Тэд помог Джулии получить первую работу в качестве художественного дизайнера по составлению почтовых каталогов. Она проработала на этом месте семь лет, а когда иссяк поток заказов и прекратились постоянные увеличения зарплаты, уволилась и нашла другое место. Оно приносило больше денег, но и претендентов на него было много. Тогда-то Джулия и повстречала мужчину, в которого влюбилась с первого взгляда. Их отношения дошли до черты, за которой следовало принять определенное решение, и Джулия настояла на этом; лишь тогда избранник признался ей, что женат и у него двое детей. После этого Джулия стала осторожней и уже не доверяла мужчинам. В ее жизни случались романы, но по каким-то причинам они никогда не длились больше нескольких месяцев. Имея жизнерадостный характер, Джулия не впала в депрессию от отсутствия в ее жизни мужчины. Ей нравился Вермонт и его оживленная общественная жизнь. Джулия много и упорно работала, заполняя все свободные вечера еще и благотворительной деятельностью. Она чувствовала себя вполне счастливой и крепко стояла на ногах, но в глубине души знала, что не за горами то время, когда ей захочется перемен.

Из всех Колменов, решила Джулия, ей больше нравится Билли. За Билли следовала Амелия. Затем мальчики, Райли и Коул, и, конечно, Мэгги и Сойер. Такие простые и так похожи на жителей в Вермонте! Джулия ожидала встретить высокомерных, претенциозных и в чем-то фальшивых богачей. Люди с большими деньгами и властью должны быть именно такими, если судить по журналам и фильмам. Колмены с их добротой, теплотой и очевидной гостеприимностью совершенно не соответствовали общепринятым образам. Старый Санбридж, уютный и вместе с тем шикарный, понравился Джулии. На мгновение она пожалела о том, что ей не пришлось провести в нем детство. Но, усмехнувшись про себя, Джулия подумала, что техасская нефть не идет ни в какое сравнение с вермонтским кленовым сиропом. И вот свершилось! Малышка Джулия Кингсли, дочь Саймона, старшего брата Тэда, наконец попала в сказочную страну.

Внезапно Джулии захотелось стать моложе, красивее. Но, опомнившись, она сказала себе, что в таком случае это была бы уже не настоящая Джулия Кингсли.

Теперь в жизни Джулии произошла крупная перемена. Новый год застанет ее в Нью-Йорке, на новой работе и, если повезет, с новыми знакомыми. Обязательно случится что-то хорошее.

Она чувствовала необычайное оживление и подъем, кружась по комнате. Хотя бы ненадолго она станет частью замечательного места под названием «Санбридж».

* * *

Уперев руки в бока, Коул стоял возле кухонного окна, наблюдая за двоюродным братом, бродившим по саду. «Боже, да он совсем замерзнет!», — пробормотал он себе под нос. В последние дни Коул и Райли прекрасно ладили друг с другом. Их отношения изменились после того, как они поступили в разные колледжи. Враждебность и соперничество уступили место крепкой дружбе. Братьям уже не приходилось жить в тени друг друга, теперь Райли стоял горой за Коула, а Коул выручал Райли в трудных ситуациях.

Райли обернулся в сторону окна, словно почувствовал взгляд Коула. Коул улыбнулся.

— У тебя на носу сосулька, — пошутил он, когда Райли наконец вошел в дом.

— Не мудрено. На улице собачий холод. А где все?

— В гостиной, пытаются решить, выпить ли еще или пойти вздремнуть перед вечером. Тетя Амелия послала меня на твои поиски, дедушка хотел поговорить с тобой.

— Я знаю. Просто я хотел вначале собраться с силами.

Коул дружески хлопнул его по спине.

— Зачем? С каких пор тебе это нужно? — внезапно он заметил напряженное лицо Райли. — Боже, ты что, не знал, что старик болен?

— Я не думал, что это серьезно. Сойер сказала, что ему нездоровится, вот и все.

— Ты не общался с ним, я имею в виду в письмах?

— Нет, — коротко ответил Райли.

— Я понимаю, что это не мое дело, но не думаешь ли ты…

— Хочешь правду? Я уже несколько месяцев знал о его болезни. Уверен, тебе не нужно объяснять, что это значит.

— Сейчас это значит лишь то, что твой дед болен и хочет с тобой поговорить. Тебе не избежать этого разговора, Райли. Мистер Хасегава уже не выздоровеет. Как ни горько это признать, но он умирает. Как долго ты сможешь оттягивать разговор с ним? Не думаю, что тебе придется принимать какие-то жизненно важные решения в ближайшие несколько часов. Послушай, все собрались в гостиной и ждут, как ты поступишь. И, несмотря на то, какое ты примешь решение, наша семья всегда поддержит тебя.

— Я тут подумал, — Райли рассеянно взмахнул рукой, словно призывая Коула не придавать особого значения последующим словам. — Эта мысль пришла ко мне ночью, словно из ниоткуда. Ты должен был быть мной, а я — тобой. Тебе бы понравилось управлять «Восходящим Солнцем». Мне же ненавистна даже мысль об этом. Я люблю то, что делаю здесь… ты терпеть этого не можешь. Хотя ты никогда об этом не говорил… Я имею в виду… ладно, забудь о том, что я тут наболтал. Вот что получается, когда сам себя загоняешь в угол и не можешь выбраться.

Коул внимательно слушал Райли. При мысли об управлении издательской империей кружилась голова… Он вздрогнул.

— Могу я помочь?

— Мне никто не поможет, — несчастным голосом ответил Райли.

— Думаю, ты не прав. Дедушка должен понять, если ты все объяснишь. Ему может не понравиться твое решение, но он отнесется к нему с уважением.

— Моя мать, наверное, переворачивается в гробу. Меня учили, с тех самых пор… Предполагалось, что я… Я ведь единственный наследник, и дедушка постоянно твердил мне об этом. Мама наверняка ждала от меня того, что я займу место деда. Я знал, что когда-нибудь этот день наступит, но я не готов к нему.

— Ты, возможно, думал, Райли, что дедушка мирно скончается во сне. Ты полагал, что его уже не будет с нами, когда придет время принять решение. Сказать «нет» старому, больному человеку, наверное, самая тяжелая вещь на свете. Признайся себе в этом, и мы подумаем, что здесь можно сделать. Я прав?