– Разное, – глухо отозвалась Веста, которая успела пожалеть о несдержанности.

– Скажи, кто приставал, и больше ты его не увидишь! – хмуро пообещал ящер, прикидывая, кто успел перебежать ему дорогу.

– Не надо! – медоедка высвободила ладонь и отодвинулась подальше от опасного собеседника. – Это женщина была. Она просто знакомилась. Наверное.

– Женщина говоришь, – улыбка князя стала еще кровожаднее. – Усла-а-да, – прошипел он, презрительно прищурившись. – Я поговорю с ней, – с угрозой в голосе пообещал он и прибавил: – Давно пора напомнить ей о ее месте.

Веста робко улыбнулась, не рискнув признаться, как ее порадовало это известие. О суженной говорят с куда большим почтением. О даме сердца – тоже. А сон, сон-то, в руку. Точно в руку! Вон как ящер старается. Додумав до этого места, она порозовела и отвела взгляд.

Игидар, который внимательно наблюдал за ее лицом, тут же поздравил себя с маленькой победой. «Пожалуй, это будет даже проще, чем ожидалось», – подумал он.

Мирную беседу прервала подошедшая ящерка. Вид она имела до того грозный, что Веста тут же вспомнила, как мать встречала задержавшегося в корчме отца.

– Что же ты с гостьей-то не знакомишь, Иг-ги? – протянула Услада, старательно улыбаясь.

– Слаба еще она для знакомства.

– А гуляет как здоровая. Даже беседовать в состоянии, – с коралловых губ прелестницы так и сочился яд.

«Плюнет – не поднимешься», – подумала медоедка, с любопытством разглядывая нечаянную соперницу. Та замечала только князя, и хоть просила о знакомстве, но Весту старательно игнорировала, будто и нет той рядом.

– Впервые вышла, а ты уж и приметила, – с раздражением заметил Игидар.

Услада приоткрыла рот, собираясь возразить, но вовремя сообразила, что вчерашней встречей хвастаться не следует.

– Правда, что это я? – пропела она, резко изменившимся голосом. – Прости меня глупую, Иг-ги.

Она присела с другой стороны от него на лавку и смотрела с невероятной трогательностью, точно и не шипела миг назад. Тот выразительно посмотрел в ответ и с нажимом заметил:

– Не помню, чтобы я дозволял называть себя по имени.

Взгляд Весты прикипел к побледневшему лицу Услады. Глаза красавицы расширились, зрачки лихорадочно метались.

– Простите, Ваше высокородие, меня не разумную. Не со зла, – хрипло прошептала она. И пусть обращалась к князю, смотрела только на медоедку, да с такой ненавистью, что у той перехватило дыхание.

Уход Услады больше походил на побег и Весту вовсе не обрадовал. Она предпочла бы тихое противостояние, а не открытый вызов за сердце князя. Ящерку тут все знают и наверняка любят, а вот чужачке придется нелегко. Даже, если князь поддержит в открытую, на что она почти не надеялась. Почти.

Игидар наоборот прибывал в отличном настроении. С Усладой он помирится позже, а другого случая показать медоедке особое отношение может и не представиться. Должна же она оценить то, что больше никому не позволено называть его по имени?!

– Я бы хотела вернуться в горницу, – выдохнула Веста, поднимаясь. – Что-то мне нездоровиться.

– Конечно, медвежонок, – заулыбался Игидар, с готовностью вскакивая и приобнимая за талию. Все ради сохранности ценной гостьи! А то, не приведи Зверь, в обморок хлопнется. Бледненькая же такая. – Я знаю более короткий путь. Следуй за мной.

Около лестницы страшно довольный своей смекалкой князь подхватил гостью на руки. Протест он не услышал, отталкивания не заметил. В горячке же бьется, что с нее взять-то?! Да и разве так толкают? Услада, когда злится, и с лестницы спустить способна. И сил хватит. А это, как есть баловство.

– Не стоит, – пискнула Веста снова. И снова ее никто не услышал. Она смирилась и молила Зверя только об одном: чтобы Усладе никто не нашептал о случившемся. Иначе, можно и не проснуться.

Медоедку он донес сперва до комнаты, потом до кровати. Она больше не сопротивлялась и даже отметила, что мужчина настолько силен, что вовсе не запыхался. Да и уставшим не выглядит. А путь не маленький, да и она не пушинка.

Укладывание в кровать она восприняла как должное и, пожалуй, расстроилась бы, если бы оного не случилось. Слабая она женщина или кто? Угидар убедился, что гостье удобно, окинул взглядом женственную фигуру и таки рискнул.

Веста лишь сильнее распахнула глаза, когда заметила, что князь наклоняется. «Срамно или не срамно?», – та единственная мысль, что ее сейчас волновала.

Впрочем, ничего шибко срамного он делать и не собирался. Куда торопиться-то, если жертва «не дозрела». Игры в принуждение – не для него. Для него уговорить и убедить куда занятнее, чем заставлять.

Он осторожно коснулся ее губ. Слегка прикусил нижнюю губу. На миг задержался и тут же отстранился, с усмешкой наблюдая за ошарашенным выражением ее лица. Напоследок, поцеловал ее ладонь и, посмеиваясь, вышел.

«А губы-то у него теплые и мягкие. Мятой пахнут», – Веста лежала на кровати, уставившись в потолок. Мысли скакали солнечными зайчиками. Она прокручивала в голове то резкий ответ Усладе, то поцелуй.

В руку сон. Как есть в руку. А приличия, да кому они нужны? Услада, вон, даже расстроилась, когда князь запретил по имени называть. Уж дочка-то советника в таком точно понимает.

А губы у него мягкие…

Время бежало с поразительной скоростью. Клоков сменилось – не перечесть. Обитатели княжьего терема прекратили презрительно косить взглядом на чужачку и даже изредка здоровались. Да и сложно игнорировать, когда сам князь проводит с той все свободное время. Неподалеку коршуном кружит Услада. Наряды она меняет по несколько раз за клок. Выбирает до того яркие, что видно издалека. Игидар лишь насмешливо глядит и дальше развлекает медоедку. Уж и весь Варнаград гудит, дескать, быть той суженной.

Услада внимательно следит за каждым шагом нежданной соперницы. Вот та вышла из горницы, вот вошла. А вот хихикая ей что-то втолковывает Галка. Веста осторожной улыбается, неуверенно мотает головой и практически сбегает от проворной челяди. А Услада, выждав, когда та скроется за поворотом, нагоняет Галку.

– Любезничаешь? – прикасаться к служанке, она побрезговала, но во взгляд вложила всю ненависть, которая разъедала душу. – Думаешь выслужиться?

– Что вы, барыня?! Как можно? – Галочка побелела и присела в поклоне, низко пригнувшись.

– То есть это не ты сейчас улыбалась чужачке?

– Его благородие велел хорошо прислуживать, – пролепетала служанка. – А я ж ящерка маленькая. Что велят, то и выполняю.

– Выполнять по-разному можно, – с губ Услады так и сочился яд. – Лясы точить, да улыбки раздавать – необязательно. Не заслужила чужачка такую милость.

– Какие улыбки? – Галка, которая без подобострастной улыбки вовсе не начинала беседу с власть имущими, окончательно растерялась. Ежели не так, то как?