как по телеку еще показывали и порнуху в ночные часы… скажем так — у оперы не было шансов.

Так вот, в здании завелись… всякие. Омниполис богат на тех, кто с восторгом вцепляется в какой-нибудь яркий кусок цивилизации, а затем вязнет в нем как зубами, так и остальными частями тела. Хиппи, рокеры, христиане, буддисты, рэперы, веганы, контрабандисты, смирные сумасшедшие, художники, певцы… можно перечислять бесконечно. Вместо оперы наступил абсурд христианского ковчега, в котором было каждой твари по паре. Полиция, кстати, не возражала ни разу — всем было максимально удобно, что столько чудиков так компактно собралось в одном месте.

Они даже территорию убирали!

«Все святые» выглядели очень прилично. За небольшой огороженной территорией, между забором и колоннами слегка потрепанного временем здания, не было ни листочка мусора, ни кучки какашек! Асфальт, дерн, да тут даже бордюр был свежей меловой краской покрашен!

— Какая прелесть! — хмыкнул я, топая к главному входу. Видел подобные здания в Нью-Йорке, в Торонто и Чикаго, так они были засраны граффити и кучками дряни целиком и полностью. Да, и продолжали показывать оперу!

Внутри оказалось не менее чисто и опрятненько. Потертые ковровые дорожки и засохшие фикусы в горшках говорили, что роскоши можно не ждать, но что и за порядком тут следят хорошо.

— Приветствую тебя, брат! — жизнерадостно, но негромко проговорил дружелюбно скалящийся из-за стойки фойе толстый орк средних лет, — Прошу тебя, не обнажайся предо мной!

— Ч-чиво⁈ — сдавленно спародировал я удивленную Алису.

— Низко надвинутая шляпа, застегнутый бежевый плащ, руки в карманах, — правильно понял меня толстый орк, продолжающий улыбаться во всю свою немаленькую пасть, — Ты же из тех братьев, кто любит внезапно обнажать свое тело перед не готовыми к этому зрителями?

— Кххх… — подавился я, но затем, справившись с собой, уточнил, — Нет, я вампир. Сегодня солнечно.

— О да! Чудесный погожий денек! — выдал дружелюбный орк, улыбнувшись еще шире, а затем до его межушного ганглия дошла, видимо, вторая порция информации, потому как он осунулся, выпучил глаза и решил скопировать меня, — Вамп-кххх…

— Я пришёл с миром, — сообщил я орку, снимая шляпу и широко улыбаясь в свою очередь.

— Ага… — погрустнел привратник, пряча глаза и слегка бледнея ушами.

Интересно, вот почему такая реакция? Вампиры не питаются в Омниполисе, тут слишком ненасыщенные разумные живут. Взять с них, в общем-то, почти нечего. Зачем на новом месте жительства плодить легенды и слухи, которые ты притащил с собой из своего захолустья, вот зачем? Оставь прошлое в прошлом, ты же начинаешь новую жизнь, ты приобщаешься к цивилизации…

— Слушай, оркфолк… — попытался не тянуть кота за яйца я, облокачиваясь на стойку, — Мне бы…

— Степпард, здорово! — внезапно разразилось пространство от входной двери радостными воплями, — Привет, Степпард! А это мы! А мы к себе! А хочешь с нами⁈

Коллекция разномастной молодежи, утыканной пирсингом так, что официантки «Отвернувшегося слона» влились бы как родные, ввалилась в бывший оперный театр, громко и радостно вопя нечто жизнеутверждающее и невнятное.

— О! — на меня удивленно выпучилась юная гоблинша, на чьих развесистых ушах металла было с килограмм, а то и два, — Смотрите! Этот!

— Который? — спросил, по-хозяйски обнимая её за талию, отчаянно крашенный в блондина полугном. Одетый сплошь в черную кожу с заклепками.

— Ну в плаще! — гоблинша была не очень трезвой, но очень активной, — У него под ним хер!

Так, эти инсинуации начинают мне надоедать…

— У тебя под плащом хер⁈ — строго спросил меня выкрашенный в блондина полугном, одетый в черную кожу с заклепками.

— Да, — сознался я, слыша тихий, но очень прочувствованный скулеж орка по имени Степпард. Остальные панки и прочие хои, заинтересованно прислушались к нашей беседе.

— Слушай, мужик, — неожиданно прочувствованно заявил полугном, — Ты уже третий заходишь. Ну нету тут ваших, нету!

— А моих нигде нету, — грустно покивал я, извиняющейся улыбаясь, — По чужим бегаю, вот.

Вот тоже странно. Гоблиноиды, ну то есть орки и тролли, могут похвастать нехилыми такими зубищами, но их никто не боится. А вот вампиров боятся. Какие предрассудки, честное слово. Вон как бледнеют и трезвеют, аж за бухло жалко.

— Дядя… — пролепетала гоблинша, звеня ушами и отступая, — Не надо, дядя…

— Да хватит вам, чего вы, — я даже смутился, видя такую общую реакцию у молодежи, — Я же быстро…

Хотел сказать «доспрошу Степпарда и уйду», но, видимо, надо было лучше выбирать слова. Пирсингованная компания, испустив хоровой вопль ужаса, ломанулась на улицу, едва не снеся по дороге двери.

— Молодежь, — с досадой обернулся я к бледному орку, — Не умеют дослушивать старших.

— А-ага, — выдавил из себя орк.

— Ну так вот, оркфолк, все очень просто. Мне нужно найти священника, сбежавшего из церкви. Понимаешь меня? Просто найти. Просто покажи мне, где я могу о нем поспрашивать… ну или скажи сам, если знаешь. После этого я очень просто уйду отсюда вот этими ногами. Никого не буду кусать, убивать, угрожать и бить. Плащ только расстегну… эй, ты чего! Да одетый я под ним! Ну что тут за извращенцы-то!

Как ни странно, вид брюк, жилетки и рубашки успокоил привратного Степпарда достаточно, чтобы он даже начал бурчать. Не сакраментальное вахтерское «ходють тут всякие», а скорее местное «опять эти верующие воду мутят и нарушения совершают, что к ним аж вампира послали». Священников Степпард не видел, да и не отличил бы такого от простого смертного, так что, товарищ кровопийца, если не шутите, то поднимитесь, пожалуйста, по вон той лестнице до самого верха, а там, в огромной мансарде бывшего театра, как раз и ютятся ваши отморозки.

— Это какие? — решил уточнить я.

— Верующие, — отчитался мне орк, — Пьют совсем мало, поэтому и сидят выше всех. И хорошо. Глаза б наши их не видели.

Пропустив мимо ушей намек «убей их всех», я потопал по указанной лестнице наверх. Вся эта неформальская богема одинакова. Только у нас прикольно, а остальные дураки и говном маются. И неважно, что зачитывается вслух — молитвы, рэп или стихи. Эх люди-люди, человеки, что ж вы нас не только хорошему учите…

А на верхнем, религиозном, этаже, смотрю, грязненько, подивился я, делая соответствующие выводы. Мансарда у театра не как у хрущевки под крышей, тут