Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нечего сыпать соль на раны. Это не моя вина. — Джесси пожалела, что не смолчала.
— Так куда мы идем обедать? — Эдди явно стремился переменить тему, она, пожалуй, тоже.
— Я уже говорила, в столовку для студентов.
— О, кайф!
— Не знаю, смогут ли там подать обед, как ты его себе представляешь, но обслуживают быстро.
Они вошли в зал и тут же оглохли от громкой музыки, льющейся из динамиков. С потолка свисали серебряные и золотые гирлянды, с колонн глядели деды-морозы и снеговики. Увидев шумное море молодежи, Джесси подумала, что только сумасшедшая могла привести его сюда, и торопливо направилась к раздаточному прилавку.
— Сегодня, похоже, потчуют чипсами на сале и пережаренным кофе, — выдохнул Эдди ей в макушку, и от его теплого дыхания у нее побежали мурашки.
Получив блюда, они едва нашли места за столом, за которым уже сидели четверо явных баскетболистов. В такой обстановке не до бесед о личном, довольно подумала про себя Джесси. Однако сразу поняла — для Эдди это не помеха.
— Расскажи мне о своем Гении, — попросил он, близко наклонившись к ней. — Как давно вы встречаетесь? — Эдди настойчиво пытался вызвать ее на откровенность.
— Полгода. Прошу, перестань называть его так.
Ухмылка Эдди красноречиво говорила — вряд ли ей стоит рассчитывать, что тот послушается.
— Он удивил меня. Я думал, твой избранник окажется более сдержанным и воспитанным.
— Евгений именно такой и есть.
— К тому же он довольно ревнивый тип.
Джесси сжала губы.
— Не смеши меня! Пусть так — ревность мне даже льстит.
— Да это отвратительно! Верный признак ненадежности.
— Ненадежности? Да он самый сильный из всех, кого я знаю.
— Я говорю не о бицепсах.
Что будет, подумала девушка, если я запущу жареной картошкой ему в лицо.
— Евгений — солидный, зрелый, серьезный человек…
— Ах, он серьезный? — Эдди закатил глаза.
— Именно. Мне нравится в мужчине такое качество. Он хочет иметь дом, семью. До сих пор я знала только парней, не желающих связывать себя обязательствами.
Эдди отодвинул тарелку.
— Ты уже закончила?
Она не поняла, о чем он спрашивает — о еде или о ее тираде об эгоистах вроде него самого.
— Ты будешь есть еще?
— Нет-нет, я сыта.
— Тогда пойдем отсюда. — Эдди встал.
Да, они оба разительно отличались от ребят и девушек, сидевших за столиками, — по юному беззаботных и счастливых. Это невольно напоминало ей о студенческих годах.
Прошлое было наполнено для Джесси болью, и она не собиралась забывать, кто в этом виноват… Ей уже за глаза хватило общения с Эдди за последние часы, которые они провели вместе. Пусть думает что хочет, но она не позволит ему снова навязаться к ней с визитом или выкинуть еще какой-нибудь очередной фокус.
На тротуаре Джесси поставила портфель и натянула перчатки.
— Ну, Эдди, по-моему, у нас получился прекрасный вечер. Спасибо, — произнесла она намеренно фальшивым, чуть снисходительным тоном, желая, чтобы он это почувствовал, и протянула руку на прощание.
Но он не прореагировал.
— Позволь мне проводить тебя.
— В этом нет необходимости.
— Знаю, но провожу тебя все равно.
Расстроенная, девушка направилась к зданию факультета. Ей нечего было там делать, но она придумает какое-нибудь оправдание. Они шли молча. В ночной тишине лишь снег скрипел под ногами.
— Джесс, по правде говоря… — вдруг задумчиво произнес он. Она напряглась, услышав знакомые интонации, предвещающие нечто потаенное. — Истинная причина, почему я приехал к тебе сегодня… Я просто почувствовал, что должен это сделать. Обязан извиниться и попытаться объяснить.
— Не соображу, о чем ты толкуешь.
— Понимаешь… Напряженность между нами… Я надеялся, что время хороший лекарь и мы сможем забыть обо всем, но дело оказалось гораздо сложнее, чем я думал.
— О, ты наконец-то сообразил? Какая проницательность! Как умно! — Джесси тут же пожалела о сказанном, ибо оно делало ее уязвимой. — Чего ты, наконец, хочешь от меня?
— Я прошу у тебя прощения и хочу, чтобы мы снова стали друзьями, хотя вижу — этого не произойдет, пока мы не преодолеем отголоски того… нашего похода в горы…
— Не нужно о нем.
— Джесс, я понял, хотя и прошло девять лет, это все еще не дает тебе… поверь, и мне… покоя. Нам ничего не остается, кроме как поговорить.
Джесси с сожалением посмотрела на двери факультета, ей уже не укрыться от надвигающегося кошмара.
— Может, ты излишне драматизируешь ситуацию?
Эдди повернул ее к себе лицом.
— Посмотри мне в глаза, Джесс, если ты даже повторишь то, что сказала, я все равно не поверю тебе.
Его скулы напряглись, в темных зрачках просвечивал жар того злосчастного июльского дня, та чувственная страсть, которую она тогда познала в его объятиях. Сейчас, несмотря на зимний холод, Джесси ощутила пламя внизу живота.
Он печально улыбнулся.
— Ох, Джесси, пойми же, как сильно я жалею о том, что случилось.
У нее закапали слезы.
— Знаешь, что оказалось хуже, вернее, больнее всего? Мы ни разу не поговорили потом… Все те дни ты избегал меня…
— А ты не понимаешь, как я был напуган?
— Хм…
— Да. Я беспрерывно мучительно думал: что же я наделал с нашей дружбой? Зачем все испортил, поддавшись чисто физическому влечению? Мой грех терзал меня. И избегал я малышку Джесс не потому, что желал причинить ей боль. Я просто не знал, что делать…
Она не сомневалась — он не хотел, чтобы это случилось, но и сейчас не понимал, какую муку доставляет ей опять.
— Твоя растерянность была единственной причиной?
— Клянусь. — Он поднял правую руку. — Говорю как на духу… А ты? Что ты ощущала тогда?
Джесси отвернулась.
— Ничего. Почти ничего… Пустоту.
Они молча двинулись дальше. Наконец Эдди пробормотал:
— Я до сих пор не знаю, почему все произошло. Или мы рехнулись оба?
— Тут нет никакой загадки. Слишком многое менялось в нашей жизни в то время. Кончилась школа и все прочное, привычное нам, поэтому мы искали не то спасение, не то утешение друг в друге, словно это могло от чего-то уберечь…
— Пожалуй, ты права. Ты всегда можешь четко проанализировать и сформулировать. Мне же помнится, случившееся с нами явилось прямым производным от нашего разговора о сексе. Ты призналась, что отправляешься в колледж, не имея в этом плане ни малейшего опыта.