что мне известно? Понимаю, он же наш друг. Только мне самому мало что известно.

– Сейчас любая информация важна. Дело не только в нём, Ольга пострадала. Думаем, он причастен, поговорить бы с ним, только найти не можем.

– Слышал я эту странную историю. Жаль Ольгу, говорил ей, выходи за меня…

– Кому ты говорил, Ваня, ты под стол пешком ходил в подгузниках обмоченных, когда она замуж выходила.

– Какой стол, э! Я вас младше на пару лет. Красивая девушка, говорю, жалко, когда такие красавицы болеют, помочь хочется.

Василий развёл ладони, мол, помогай, слушаю.

– В посёлке его нет, я искал. Можешь не сомневаться, если я сказал, так и есть, есть методы.

– Не сомневаюсь.

– Но! Несколько раз видели странного мужика. Ходит ночью, одет как рыбаки осенью или весной одеваются. Видели, как он огородами куда-то ломился. Стало интересно, что за тип народ пугает.

– И?

– Паша его узнал. Подъехал прямо к нему, из машины вышел, Даня, друг, говорит, живой, а когда тот обернулся, чуть в штаны не навалял! Глаза красные, злые, сам бледный, лицо застывшее. Обернулся так, посмотрел и говорит: сейчас не ты мне нужен, но можешь пригласить в гости, я приду.

– Ну, а дальше?

– Уехал Паша, страшно ему стало, – развёл руками Иван, – Говорит, точно, Даня это был, но очень не в себе. Хорошо, он травмат себе так и не купил, точно бы с перепугу палить начал. Нельзя таким чувствительным натурам травматы продавать, беда случится.

– Понятно. Интересно, что через неделю будет, если мы его не найдём, он по небу летать начнёт и лазером из задницы стрелять?

– Согласен, жути Паша нагнал, но по сути это ничего не меняет. Даня куда-то ходит в посёлке, хоть в нём и не живёт.

– К Ольге он ходит. Есть мнение, что они в какую-то секту вляпались.

– Вон оно что. А я всю лысину прочесал, зачем ему гроб? Теперь понятно.

– Какой ещё гроб?

– Который он в «Новик-Ритуаль» спёр. Собаки вой подняли, мужики повыходили глянуть, чего там. Не все, конечно, те кто похрабрее и, кто плохо спал, или вовсе кто не спал, а там чувак в плаще гроб на плече несёт. Прикинь, картина, выходишь в огород ночью, собаки хором воют и такой типан в плаще с гробом на плече топает.

– Я бы обделался.

– Я бы и сам обделался.

– А как он через заборы с этим гробом лез?

– Да какие там заборы, на Ленина! Там заборов сроду не было. На крайняк, сетка, да и та с одной стороны, и только до половины огорода.

– И на кой ему гроб?

Иван только плечами пожал:

– Да если бы я знал, на кой этому идиоту гроб! Кстати, в той стороне из интересного только хутор. Мы с пацанами там поспрашивали у знакомых, но те не в курсах про чувака с гробом.

– Там не то что гроб, там кладбище руками перенести можно, никто не заметит. Хорошую ты работу провёл.

– Вы с Даней мне не чужие люди.

Пилимкнул сотовый. Вася открыл сообщение и изменился в лице.

– Ты чего?

– Оля умерла.

Иван помолчал с минуту, осмысливая это чуждое и страшное слово.

– Она же в больнице вроде была. Её же спасли.

Василий посмотрел в глаза Ивану и покачал головой.

– Спасли. Не знаю, Вань. Семён написал. Он в больнице.

– Поехали!

В больнице работали только поликлиника, инфекционная, и роддом с рентгеном и кардиологией. Приёмный покой, все стационары, а заодно и лаборатория с операционными были блокированы полицией. Никого не впускали и не выпускали.

Семён сидел на лавочке, напротив приёмного покоя, опираясь спиной о берёзу, с семисоткой водки и сигаретой в руках. Полицейские делали вид, что не видят пьющего Семёна.

– Что произошло? Как? Сёма, она же на поправку пошла…

Семён взглянул на друзей, глотнул из бутылки, захлебнулся, закашлялся.

– Пузырь никуда не убежит, дай сюда, пока не захлебнулся.

– Это был он.

– Кто был? Где? Что с Олей?

– Он её убил.

У Василия как-то похолодело внутри, он догадывался чьё имя сейчас услышит. Кажется, и до Ивана дошло, он встал и уставился на Семёна.

– Ублюдок проклятый, – Семён закрыл руками лицо, – Я его убью. Найду и убью. Никакого суда не будет. Буду рвать вот этими руками.

Вася покрутил бутылку в руках и отдал её Семёну обратно. Ясности пока не было никакой, но это сейчас и не важно.

– Давай мы тебя домой отвезём. Нечего здесь делать, на лавочке. Со всем разберёмся, я тебе обещаю.

Семён встал, но тут Василия окликнул знакомый полицейский.

– Василий Александрович, хорошо, что вы здесь. Вы нам для опознания нужны, уделите полчаса времени?

– Никита, извините, отчества не помню…

– Григорьевич.

– Хорошо, Никита Григорьевич, надо так надо.

– Я Семёна пока отвезу, – Иван брякнул ключами, – звони, как освободишься.

Никита провёл Василия в какой-то служебный кабинет, повернул монитор.

– Семён Петрович уже опознал преступника, но и ваше свидетельство не помешает. Наши спецы видео ещё не успели смонтировать, будем отдельными файлами смотреть. Сразу предупреждаю, видео не для слабонервных.

– Обмороками вроде не страдаю.

– Это хорошо.

На первом видео камера снимала площадку перед приёмным покоем. Какое-то время ничего не происходило, ночь как ночь, фонари светят, мошки летают, тишина. Через несколько секунд, сбоку появилась уже знакомая по описаниям фигура человека в плаще.

– Не через центральный пост прошёл, – заметил следователь, – Там его камера не зафиксировала, да и появился он не с той стороны. Судя по всему, со стороны «инфекционки» пришёл.

– А там чистое поле.

– Чистым я бы его не назвал, но, да, очень примечательный выбор пути проникновения.

Голову человек на видео не поднимал, а лицо было скрыто капюшоном. Постояв пару минут, он постучал в дверь и начал что-то бубнить. Слов разобрать было невозможно, но по интонации он словно что-то просил. Постоял, ожидая реакции, не дождался и снова постучал в дверь, игнорируя звонок, хотя он был прямо перед ним. Так продолжалось довольно долго, но он ни разу не повысил голоса и не стал стучать громче, что было бы логично.

– Обратили внимание? Очень терпеливый парень.

– Да, я заметил. У меня бы уже нервы сдали. Хотя, я бы звонком воспользовался.

Наконец, мужчину услышали и резкий женский голос спросил через динамик, что ему надо, не забыв узнать, прошёл ли он тест на коронавирус и предупредив, что больных коронавирусом они не принимают.

– Это как так? – удивился Василий, – А если человеку плохо стало, если он умирает? Это что за врачи такие, которые больных не принимают?

– Да, меня этот