Народ потянулся в ресторан, и только молодёжь всё никак не могла отойти от веселья, изредка похохатывая в баре. Наконец все расселись по местам. Принесли закуску. Негромко переговариваясь, приглашённые приступили к поеданию пищи. Компанию молодых людей, которая состояла из двух чрезвычайно похожих девушек – Беби и Баби, и двух парней – невысокого, с хохолком – Чижика, и несуразно длиннющего, видимо, от противного прозванного Миллиметром, посадили на дальний край. Сальваторе занял подобающее хозяину место – во главе стола. Напротив Лолы оказалась пожилая пара – Сержио и Лиля.

Блюда следовали одно за другим, но Лола незаметно пропустила несколько подач пасты, зная, что, когда дойдёт дело до второго (по её мнению, самого вкусного), она будет уже не в состоянии ничего попробовать. Сержио начал расспрашивать о России и о Москве, в которой побывал когда-то. Лола живо откликнулась: ей было приятно поговорить о родине.

В семидесятых годах, будучи членом коммунистической партии Италии, Сержио отработал в советской столице в качестве спецкора около года и был принят и обласкан брежневским режимом, что ощутимо сказалось на его воспоминаниях. Кроме русских застолий, ему почти не о чем было поведать; и очень скоро разговоры о том, как русские напивались на банкетах, а женщины не сводили с него глаз, надоели Лоле. Тут же выяснилось, что пара в качестве туристов успела побывать в Москве в начале перестройки и горела желанием поделиться впечатлениями, которые, откровенно говоря, ничем не отличались от предыдущих.

– Помнишь, как в ресторане «Прага» можно было вдвоём на тридцать долларов поужинать с икрой и шампанским? – довольно сощурившись, спрашивал Сержио. – А в гостинице «Россия» какое шикарное варьете было! Забыл, правда, в каком зале. Там же несколько залов, я ничего не путаю?

– Гостиницу «Россия» давно снесли, а в «Праге» меньше чем на сто евро с человека сейчас не поешь, – злорадно заметила Лола.

– Как «сто евро на человека»?! – недоверчиво воскликнула Лиля.

– Да, Москва сегодня одна из самых дорогих столиц мира, – с гордостью заявила Лола.

Она, конечно, знала, что цены в Москве часто не соответствуют предлагаемому качеству, а иногда и просто рассчитаны на неуёмное желание русских потратить, а потом рассказывать, сколько было потрачено. Такое пускание пыли в глаза никогда ей не нравилось и даже возмущало, но в данном случае в ней взыграло чувство патриотизма.

– А я помню, как девушки стайками стояли у гостиницы, дожидаясь иностранцев. Кто-то из нашей туристической группы рассказывал, что это даже не проститутки в полном смысле слова и что за дешёвую бижутерию они были готовы подняться в номер.

– Да, да! – радостно поддержал Лилю Сержио. – Это Гвидо из Пармы. Он ещё одну из них в ресторан привёл. Кстати, прелестная оказалась девушка!

Последнее замечание пришлось Лиле не по вкусу, но они продолжили развивать эту тему, всё ещё не веря, что всё уже давно поменялось, и Тверская в Москве может достойно соперничать по количеству магазинов известных брендов с Виа деи Кондотти[7].

Разговор за столом стал общим и зашёл о красоте русских женщин.

– Зачем далеко ходить – вот его яркая представительница! – поднял бокал инженер Бьянки. – За красоту русских женщин! Вы ещё не слышали, как она поёт!

Брови Стефано удивлённо поползли вверх.

– Никогда не слышал! Когда же ты успела?..

Лола никогда не отличалась хорошим слухом, да и голосом не блистала – пела редко, под настроение, когда была одна или с мамой. То, что она позволила себе запеть при постороннем, было уникальным случаем, когда душа распахнула крылья, почуяв родные снег и холод, и потребовала выхода.

– Спой что-нибудь! – попросил с конца стола кто-то из молодёжи.

«Господи, только этого ещё не хватало!»

– Что-нибудь русское! Да-й-й-й!

Раздались аплодисменты.

Это «дай-й-й» с тягучим «й» имело множество значений, в зависимости от ситуации; сейчас оно соответствовало нашему «давай!». Зная, что от итальянцев отделаться практически невозможно, она встала.

– Петь не буду, – произнесла Лола очень решительно. Все замолкли в ожидании. – Буду танцевать!

Когда Лола была маленькой, мама водила её в детский танцевальный кружок, где учительница даже порекомендовала определить девочку в хореографическое училище, хоть и видела, что природных параметров, требующихся для балерины, ей не хватает.

– Ну, у Анны Павловой тоже не было выдающихся данных. Зато какое вдохновение! – сказала она, наблюдая, как малышка со счастливой улыбкой кружится в танце. От тех времён у Лолы осталась удивительная грациозность в движениях, о чём она сама очень хорошо знала.

Парень с хохолком быстро устроился за роялем.

– Что-нибудь медленное, – попросила Лола.

Через открытые двери бара понеслась пронзительная мелодия. Музыка, как ни странно, была несколько печальная, что соответствовало её настроению. Все перестали жевать и отложили вилки.

Лола стояла, плавно покачиваясь, и казалось, что ничего особенного не происходит. Мелодия обволакивала её раскачивающийся корпус, накатывала волнами, возвращаясь порывистыми взмахами; распахнутые руки крыльями взлетали и падали. Она медленно пошла по кругу. Лицо её светилось и ликовало, а тело, обтянутое длинным платьем цвета мышиной шкурки, притягивало правильностью форм и недоступной сексуальностью. Она парила в невесомом пространстве, забыв обо всём на свете. Темп музыки ускорился, и она закружилась, взмахивая в такт блестящими волосами.

«Забудьте о дешёвых ужинах и нищих русских девчонках! Смотрите на меня и завидуйте! У нас все такие, как я, – и даже лучше меня! – проносилось в голове. – Недаром, выбрав один раз русскую женщину, вы навсегда останетесь верным своему пристрастию! – Она опять вспомнила Пино. – Никогда и никому не позволю больше сделать мне больно! Никогда и никому не позволю предать себя!..»

Ярость и страсть захватили её и понесли по огромному залу. Она двигалась всё быстрей и быстрей… Народ смотрел заворожённо. Она остановилась как вкопанная, платье закрутилось складками и упало на одну сторону; волосы одним махом закрыли лицо. Боль покинула её сердце, она стала свободной… Послышались возгласы «brava!» и аплодисменты.

Лола села на место. Кристина выглядела обескураженно, видимо, не ожидая от неё такого представления; Стефано был искренне изумлён, а Сальваторе остался доволен неожиданным развлечением в своём отеле, о котором будут ещё долго вспоминать постояльцы. Бьянки, поражённый в самое сердце, снова поднял бокал:

– За необыкновенных, удивительных женщин!..

– Мужчины пьют стоя! – подхватил подвыпивший мэр и чокнулся с Лолой.

– Это было прекрасно! – Сержио смотрел с уважением, что не ускользнуло от Лолы.