В годы Второй мировой войны в большинстве европейских стран некоторые фирмы занимались сбором пищевых отходов в частных домах и ресторанах для откорма свиней. В Голландии заготовка овощных очистков была обязательной. В одном Амстердаме этим промышляли три сотни специально обученных сборщиков. В 1939 году британское правительство призвало локальные власти организовать раздельный сбор хозяйственного мусора и бытовых отходов: макулатуры, тряпок, металлов и органических фракций. Среди домохозяев была проведена очень интенсивная пропагандистская работа. Съедобные остатки пищи, уложенные в 250 000 специальных емкостей, выставлялись на улицу, а затем собирались, обеззараживались и скармливались животным. В результате британцы во время войны и за первые тяжелые послевоенные годы выкормили полмиллиона свиней. Тогда же и во Франции был организован сбор овощных очистков и тому подобных остатков, также складывавшихся в отдельные ящики, которые прицеплялись снаружи к мусоровозам. Выручка от их продажи сельхозпроизводителям шла самим сборщикам в качестве премиальных.

Рестораны откармливали свиней «смывом»: технологическими остатками (при приготовлении блюд) и пищевыми отходами (тем, что не было съедено клиентами). Все это иногда называли также «жирными помоями». Сбору подлежало все, что оставалось после коллективных трапез детей в школьных столовых, солдат в казармах, рабочих на предприятиях. Уже перед Второй мировой войной на территории Иль-де-Франс в пищу животным шло до 80% пищевых остатков.

До 1992 года около Руасси-ан-Франс фермеры из «GAEC» (Groupement agricole d’exploitation en commun: «Объединение сельскохозяйственных предприятий для совместного использования мощностей») приготовляли корм для своих свиней из отходов четырех десятков ресторанов и буфетов округи. Остатки пищи состоятельных гостиничных клиентов смешивались с тем, что шло из столовой тюрьмы Френ, а также от рабочих и лицеистов северной части региона. Производители свинины снабжали рестораны специализированными контейнерами для складирования пищевых отходов. Сбор заполненной тары и замена ее пустой начинались с восходом. В свинарнике содержимое баков выливалось в емкости для варки. Варка продолжалась в течение часа при температуре 100°C. Затем полученный взвар измельчался, обезжиривался и в него вносились добавки для получения сбалансированного корма.

Эти корма распределяются по стойлам дважды в день с помощью узла насосов и лотков, и там их вылизывают две тысячи жадных свиных рыл. Рацион варьируется по категориям животных и согласно данным, записанным в чипе на ошейнике каждой особи, где учитываются возраст и скорость увеличения веса. Владельцы свинарника выплачивают небольшие суммы, в которые оценивается стоимость «смывов». Для превращения свинарника в предприятие замкнутого цикла навозная жижа проходит через экстрактор, где из нее вырабатывается метан, употребляемый для прогрева до 100°C взвара, предназначенного на корм свиньям.

Но ради экономической целесообразности свиноводы добавляют к ресторанным сливам значительную долю агропромышленных пищевых субпродуктов, которые гораздо проще доставлять от производителей.

Употребление ресторанных «смывов» постепенно сходит на нет из-за отдаленности свинарников от городской черты и строгих санитарных ограничений, последовавших после европейской эпидемии «свиной чумы». Принятая после 1985 года регламентация условий кормления обескураживает свиноводов. Разрешения со стороны префектуры даются только при условии часовой стерилизации сырья при 100°C и перевозке в герметичных автомобилях, дезинфицируемых после каждой поездки. А после того, как эпизоотия «свиной чумы» подкосила в 1997 году поголовье Германии и Нидерландов, повлекши убой нескольких тысяч свиней, кое-кто еще и заподозрил «смывы» в том, что они стали переносчиками инфекции. Вдобавок после нашествия «коровьего бешенства» было запрещено пускать в пищу животным мясные остатки. А между тем свиньи — не жвачные, а всеядные животные!

Некоторые свиноводы долго сопротивлялись всем этим придиркам, в частности в регионе вокруг Лилля: там до самого начала 2000-х одно предприятие по старинке готовило корма, собирая для этого пищевые остатки с сотни ресторанов, причем снабжало последние и специализированными контейнерами, а своей продукцией обеспечивало около 30 000 свиней в четырех десятках свиноферм. В производстве конечного продукта пищевые остатки смешивались с агропищевыми отходами, позже названными «копродуктами», каковые тоже постепенно вытеснили то, что давали ресторанные «сливы».

Если в большинстве западных стран применение пищевых остатков в откорме скота теперь запрещено или, по крайней мере, жестко регламентировано, то в некоторых бедных странах дело обстоит иначе. В Сибири, например, свиньи продолжают рыться в уличной грязи. А на окраине Каира свиньи и овцы ищут пропитание на свалках или в местах, где живут копты и перебирают мусор местные тряпичники, отчего на последних распространяется презрение египтян, поскольку те, как мусульмане, придерживаются коранических запретов на поедание свинины. В Китае объедки ресторанного промысла собираются более или менее организованно и идут на прокорм свиней.

Вытеснив свиней из городов, а затем сделав почти невозможным их откорм с помощью органических остатков, мы избегаем риска инфекционных заражений. Но не оказались ли люди несправедливы к таким старинным своим помощникам? Теперь заточенные в огромных индустриализированных свинофермах свиньи, вероятно, мстят нам, отравляя все вокруг разливанным морем навозной жижи и питаясь кукурузой, требующей повышенного увлажнения, что является причиной новых эрозий, засорения почвы и немыслимых трат!

С незапамятных времен крестьяне удобряют землю навозом животных, а иногда — и человеческими экскрементами. Они знают благотворный эффект применения удобрений и тщательно их собирают. В прошлом человек использовал быков и лошадей как тягло, в основном для транспорта и обработки земли, и кроме прочего — как источник удобрений. Потому скотину считали «необходимым злом», своего рода живым рабочим инструментом, который очень трудно прокормить зимой. А производство мяса было целью вторичной, поскольку в пище преобладали злаковые. Во Франции до Первой мировой войны мясо для простонародного слоя оставалось роскошью, его ели только по праздникам.

К несчастью, продукты жизнедеятельности скотины не компенсировали полностью вынос из почвы питательных веществ во время сбора урожая. Ибо быки и коровы мало времени проводили в стойле, что не позволяло собрать весь произведенный ими навоз. Бараны, все время пасущиеся в ландах, и лошади, на которых осуществлялись перевозки в городах и на дорогах, например, для нужд армии, разбрасывали свой навоз, где придется. Да и соломы для стойла тоже не хватало, ведь она служила многим целям: шла на прокорм скоту, на крыши сельских домов, на глиносолому для строительных целей, на отопление и набивку стульев и тюфяков.

До Французской революции из-за хронического дефицита навоза крестьяне пускали в ход продукты человеческой деятельности, становящиеся частью отбросов в больших и малых городах: пепел, кровь, рог, отходы кожевенного ремесла, шерстяное тряпье, раковины и скорлупки, жженую кость, называемую «животной сажей». Также пользовались немалым вниманием содержимое отхожих мест, уличная грязь и ил: смесь человеческих экскрементов, стоячих вод, бытовых отбросов, конского навоза, свиной навозной жижи и птичьего помета.