В их совместной жизни были взлеты и падения, но Лидия радовалась любой возможности быть с ним рядом, а не отсиживаться дома, как делали многие жены во время долгих отлучек морских офицеров, их мужей. Она гордилась быстрым служебным ростом мужа. Лидия была не просто хорошей женой моряка, она была его партнером и спутником, и он ценил и любил ее гораздо сильнее, чем казалось со стороны.

Рыбалко за руку поздоровался со всеми офицерами и поприветствовал своего бывшего адъютанта.

— Спасибо, что пришел меня проводить, Володя. Как Ирина?

— Спасибо, товарищ адмирал, она передает вам привет. Но я не провожаю вас, а сопровождаю в Североморск, Я останусь там, а вы, после совещания, уедете в Полярный. Сам адмирал флота попросил меня проинструктировать вас по дороге. Тут для вас много нового, — и он указал на разбухший портфель, стоявший у его ног.

Адмирал поцеловал Лиду, потом козырнул группе провожающих и стал подниматься по трапу. Его адъютант, капитан второго ранга Владимир Попов, шагал следом с портфелем. Рыбалко на минуту остановился, чтобы помахать рукой — подлаживаясь под популярную среди высокопоставленных российских чиновников традицию. Он подмигнул Лиде, махнул поднятой вверх ладонью и скрылся внутри самолета. Глядя в иллюминатор со своего кресла высокопоставленного пассажира, он видел, как Лида, стоявшая позади остальных, машет ему ладонью в ответ.

Самолет стал набирать высоту, и Рыбалко наклонился, разглядывая Москву, которая исчезала внизу под желтой пеленой. Он увидел прекрасные луковки старой церкви в Филях, северо-западном пригороде столицы. Золото церковных куполов мерцало в лучах послеполуденного солнца. Сощурившись от блеска, он наблюдал, как луковки тают в дымке.

— Москва всегда лучше смотрится издалека, не так ли, товарищ адмирал? — Вопрос адъютанта нарушил молчание.

Рыбалко повернулся к молодому подводнику Попову, сидевшему рядом в черной форме со значком командира подводной лодки на правой стороне груди:

— Конечно, ты только посмотри на эту дымку. Неужели Североморск так же загажен?

Сентябрь 1962 г. В море

К первому сентября советский ВМФ уже переправил в Мариэль полный дополнительный комплект запасных частей, боеприпасов и ракет. После этого суда начали доставку малых ракетных патрульных катеров (класса «Комар»), предназначенных для ближней обороны побережья. Они должны были послужить защитой от амфибийных сил и должны были быть срочно доставлены на место, чтобы сорвать американское вторжение, которое советские лидеры в то время считали неизбежным.

В начале сентября пришло время грузиться на суда для убытия на Кубу и для трех полков баллистических ракет средней дальности. Командир ракетной дивизии генерал-майор Игорь Стаценко очень беспокоился по поводу того, как ему удастся погрузить и переправить три его полка в строжайшей секретности, ведь сами ракеты могли поместиться только в тех трюмах, крышки которых превышали нормальные размеры. ВМФ предложил загрузить суда ракетами в закрытом порту Севастополя, базе Черноморского флота в Крыму, поскольку Севастополь был закрыт не только для иностранцев, но и для советских граждан, не служащих в вооруженных силах, им для въезда в город требовались специальные пропуска. По прибытии в Севастополь три полка ракетных войск стали лагерем в изолированном районе пакгаузов и спокойно загрузились на грузовые суда с большими крышками на трюмах. Первая партия ракет средней дальности (длина ракеты около 20 метров) была погружена на борт торгового судна «Полтава» в закрытом районе погрузки транспортных судов, расположенном вне основной бухты Севастополя, там, где не было любопытных глаз местных городских жителей, основную часть которых составляли моряки. После того как кран аккуратно загрузил ракеты в трюмы, туда же опустили большие плоские бетонные отливки весом пять тонн каждая. Это были пусковые столы, которые должны были уйти вместе с ракетами; благодаря наличию этих столов ракеты можно было легко развернуть на месте прибытия и поставить на боевое дежурство, не дожидаясь, пока придет следующий транспорт и зальют бетон на стартовой площадке на Кубе. Несколько тысяч военнослужащих, которые сопровождали ракеты, сгрудились в нижних отсеках, где была плохая вентиляция, и более трех недель находились в ужасных условиях, страдая от морской болезни и одуряющей жары. Только ночью, небольшими группами, им разрешалось подниматься наверх, чтобы там размяться и глотнуть свежего воздуха. Американские разведывательные самолеты совершали облеты судов, но, в общем, не могли определить характер груза на нижних палубах. Та фаза операции, на которой производились переброски, была колоссальной по объему и на первых порах, как и планировалось, не привлекала излишнего внимания.

С течением времени, однако, США увеличили количество полетов самолетов-разведчиков и стали с максимальным вниманием следить за советскими торговыми судами, следующими в Карибское море. В начале сентября советские суда «Индигирка» и «Александровск» покинули порт Североморск и, совершив восемнадцатидневный переход, прибыли в порт Мариэль с драгоценным грузом ядерных боеголовок, складированных на верхней палубе кораблей. «Индигирка» доставила восемьдесят боеголовок для крылатых ракет, стоявших на вооружении ракетных патрульных катеров класса «Комар», шесть ядерных боеголовок для морских бомбардировщиков «Ил-28» и дюжину ядерных боеголовок для ракет «Луна», имевших малый радиус действия и предназначенных для защиты побережья. «Александровск» был загружен двадцатью четырьмя боеголовками для ракет «Р-14», имевших промежуточную дальность полета; боеголовки оставались в трюмах корабля, стоявшего в порту Лa Исабелла, в ожидании прибытия самих ракет. (Ракета «Р-14» имела дальность пуска чуть больше двух тысяч миль и несла одну ядерную боеголовку.) Переход этих двух судов прошел нормально и, хоть они и были обнаружены и сфотографированы американскими разведывательными самолетами, не вызвал особой тревоги. В 1962 г., в отличие от последующих годов, США не имели возможности обнаруживать ядерное оружие с помощью детекторов гамма- и нейтронного излучения. Указания капитанам «Индигирки» и «Александровска» по поводу их самообороны гласили:

К середине сентября ядерные боеголовки для советских ракет средней дальности «Р-12» «Сопка» и средних бомбардировщиков «Ил-28» были на Кубе. (Ракета «Р-12» имела дальность пуска 1050 миль и оснащалась одной ядерной боеголовкой. Средний бомбардировщик «Ил-28» имел боевой радиус 600 миль и был дооборудован на Кубе в носитель ядерного оружия, способный нести шесть атомных бомб мощностью 8–12 килотонн каждая.) Советские торговые суда выгрузили первые шесть средних бомбардировщиков из транспортной упаковки на базу кубинских ВВС в Сан Хулиан. «Ил-28» были самолетами морской авиации и могли доставлять к цели глубинные заряды, а также обычные и атомные бомбы, однако на тот момент на Кубе было всего шесть атомных бомб на все бомбардировщики. Остальные ядерные боеголовки предназначались для ракет береговой обороны «Луна», дальность пуска которых составляла 25 миль. Эти ракеты предполагалось использовать против американских амфибийно-десантных сил, и предварительного разрешения Москвы на их применение не требовалось. Ядерные боеголовки для этих ракет хранились в Санта Круз дель Норте. К началу третьей недели сентября на Кубу было отправлено 129 судов, из которых 94 уже прибыли в свои порты назначения, а 35 все еще находились на переходе. Погрузка в советских портах оставшихся грузов должна была завершиться до 20 октября, а прибытие последних судов на Кубу было намечено до 5 ноября, т. е. до выборов в Конгресс США[3].