— Наукарам!

— Да, сахиб.

— С одними только книгами у меня ничего не выйдет. Мне нужен учитель, можешь разыскать мне пригодного учителя?

— Я попытаюсь.

— В городе?

— Да, в городе.

— Это еще не все, Наукарам.

— Да, сахиб!

— Я запрещаю тебе отныне говорить в моем присутствии по-английски. Только на хиндустани! Или на гуджарати, да все равно на чем, но ни единого английского слова больше!

— А при гостях?

— Только необходимое. Самое необходимое.

7. НАУКАРАМ

II Aum Vighnahartaaya namaha I Sarvavighnopashantaye namaha I Aum Ganeshaya namaha II

— Продолжай.

— На чем мы вчера остановились?

— Слушай, поскольку я серьезно отношусь к своим обязанностям, я вчера вечером перечитал все написанное, просмотрел все на предмет ошибок и вопросов. Но ты не должен все время на меня полагаться. В будущем сам запоминай, о чем ты мне уже рассказал, а о чем только собираешься.

— Да вы тиран хуже Шиваджи. Вы не должны так со мной говорить. Мне нужны ваши услуги, это правда. Но я вам не слуга.

— Нам не стоит терять времени. Кстати, читая твой рассказ, я задавался вопросом, как выглядел твой хозяин. Мне нужно это узнать.

— Зачем? Ангреци, которым адресовано это письмо, знают, как он выглядел, они наверняка помнят, никто не мог его забыть.

— Ты мало смыслишь в таких вещах. Как мне найти подобающую речь, если у меня нет образа этого Бёртон-сахиба?

— Он был высокий, почти так же высок, как я. Мощный, как черный буйвол, на котором целый день пашут в поле. И такой же неутомимый. Глаза очень темные, это вы сразу замечали. И выглядели они необычно — как будто голые. Признаюсь, я никогда не видел таких голых, обнаженных глаз, как у Бёртон-сахиба. Он мог поймать человека своим взглядом. Я видел, как люди попадали в его власть, словно он колдовал глазами. Когда он сердился, то глядел на меня как на незнакомца, казалось, сейчас вылетят злобные якши. Это было страшно. Он сердился часто и неожиданно, по такому поводу, который нам казался мелким, совершенно ничтожным.

— Это ты вчера мне уже рассказывал. Он тебя бил?

— Нет! Бил? Да как же он мог меня бить? У меня впечатление, будто вы не поняли, какую должность я занимал в доме, какова была моя роль. Да вы совершенно не поняли!

— Тогда расскажи мне подробней о твоих обязанностях.

— Я улаживал для него все дела, доставал для него все.

— Все?

— Все, чего он от меня требовал. Все, в чем была нужда, а порой и то, чего он желал украдкой.

— Примеры! Давай мне примеры.

— В начале — обустройство дома, сломанные окна, надо было вставить стекла, повесить жалюзи. Шторы, я нашел изысканный коббрадул, причем дешево, не в моем обычае транжирить деньги господина. Шторы получились столь красивы, что жена бригадного генерала просила узнать, где я купил этот материал.

— Это я подчеркну: специалист по коббрадулу.

— Я занимался всеми покупками, доставал для него ганджу, он охотно курил, по вечерам, когда пил свой порт…

— Порт?

— Ну да, портвейн, вы знаете, что это?

— Разумеется, я хотел только уточнить, правильно ли расслышал слово.

— Меня сбивает, когда вы так прерываете меня, я теряю мысль, нет никакой необходимости, чтобы вы это делали. Портвейн, ах да, я доставал для него книги, ему хотелось прочесть все, травы, и хну, и обезьян, этих злополучных обезьян, их я тоже ему раздобыл. Ох, это была забота…

— Обезьян?

— И учителя, который стал ему так важен, и его я нашел.

— Обезьяны и учитель? Подожди.

— И Кундалини, даже Кундалини я…

— Подожди же, подожди, подожди! Кто это — Кундалини? О чем ты говоришь?

— Вы просили привести примеры.

— Теперь объясни.

— Я и представить себе не могу, что вы способны в этим разобраться.

— У кого из нас больше рассудка?

— Идея с письмом была бессмыслицей, это жара ударила мне в голову.

— Нет же. Наукарам-бхай, нет. Вы ошибаетесь! Эта весьма разумно и необходимо. Эта идея — лучшая из всех идей, которые приходили в вашу голову за долгое время. Вы попали ко мне, это хорошо, а теперь перед нами лежит долгий путь, и надо запастись терпением, я доведу вас до цели, доверьтесь мне. Расскажите о чем-нибудь другом, о том, чем вы гордитесь.

— Не так-то просто было найти учителя, от которого есть толк. Бёртон-сахиб вначале пытался сам, а затем полностью положился на меня. Он спрашивал у своих людей про хорошего мунши. Но они не смогли помочь. Они знали лишь обычных мунши, которые умеют красиво писать и знают несколько священных текстов.

— Конечно. Кто же сейчас хочет по-настоящему учиться.

— Бёртон-сахиб пожелал, чтобы ему давал уроки настоящий ученый. Мне не хочется сидеть напротив человека, который не будет знать ответ на каждый мой третий вопрос, так он заявил. Я пошел в библиотеку махараджи. Там мне рассказали об одном брахмане, ученость которого была известна на весь Гуджарат, и вдобавок превосходно владевшем языком ангреци. Я отправился к нему, он жил неподалеку от библиотеки, в угловом доме с маленькими балконами по обеим сторонам, красивый дом. Но очень маленький, не шире коровы. Дверь на фасаде была открыта, потому что внизу, у лестницы, работал брадобрей. Узкая и длинная лавка, ему только хватало места, чтобы стоять за спиной клиента. А увидев потом учителя, я невольно ухмыльнулся. Он-то не стригся десятилетиями. Ни голову, ни бороду. Он заставил меня ждать, хотя я передал ему, по какому делу прибыл. Меня рассердило зазнайство этих людей. Учитель был крайне неаккуратен, повсюду лежали книги. Я мог заглянуть через открытую дверь в другую комнату. Стопки книг, раскрытые книги, даже пола не видно. Жена была очень дружелюбна. Она предложила мне масала-чай и поставила передо мной свежие пуранполи. Чтобы отомстить этому самодовольному учителю, я съел все.

— Сколько?

— Чего сколько? Сколько штук я съел? Да какое дело вам или кому-то еще, сколько пуранполи я съел восемь лет тому назад!

— Это было восемь лет тому назад?

— А вы-то сами сколько пуранполи съели? Например, в прошлом году? Чего вам нужно?

— Успокойтесь. Мне лишь хотелось, чтобы вы немного расслабились.

— Я был расслаблен. Я рассказывал, а вы меня то и дело сбиваете.

— Мой вопрос не столь нелеп, как вы думаете. Я узнал кое-что очень важное, кое-что, о чем мне следовало бы знать с самого начала. Вы сказали про восемь лет. Это означает, что вы служили у этого сахиба восемь лет?