— Из уст Бёрли это прямо-таки комплимент, Бруно, — поддразнил меня Уолсингем, проходя следом за мной.

— Я так понял, он имел в виду вас, ваша милость, — не остался я в долгу.

Бёрли обернулся с усмешкой на губах.

— По крайней мере, льстить этот молодец умеет, — одобрил он. — Будем надеяться, это пригодится ему в обхождении с нашими дамами.

По правде сказать, леди Маргарет Ситон, первая леди королевской опочивальни, отнюдь не билась в истерике; войдя в ее покои, я увидел перед собой чрезвычайно собранную и подавляющую своим величием даму, и держалась она, я бы сказал, настороже. Лорд Бёрли отрекомендовал меня как своего доверенного помощника и, любезно откланявшись, скрылся за двойными дверями. Леди Ситон — она была одета в черное, как будто заранее справляла траур, и сидела высоко на подушках — острым взглядом впилась в мое лицо. Она была совсем не такой молоденькой, как погибшая фрейлина, лет сорока с небольшим, почти ровесница королевы, но, хотя на тонкой коже начали проступать приметы времени, легко было догадаться, что в свое время эта дама принадлежала к числу первых красавиц. Две девицы сидели на полу возле ее кресла, опираясь на подушки, обе были облачены в белый шелк, обе цеплялись за руки своей начальницы и заливались слезами. Наконец она высвободила руку и приподняла ее, требуя тишины. Девушки изо всех сил попытались заглушить рыдания.

— Кто вы такой? — обратилась она ко мне, и в ее чеканном голосе послышались недовольные нотки.

Неприязнь вряд ли была направлена против меня лично; эта дама ни на минуту не забывала о своем высоком ранге и предпочла бы, чтобы к ней направили более значительного человека, нежели моя смиренная особа.

— Итальянец родом, миледи. Лорд Бёрли поручил мне узнать, не припоминаете ли вы что-либо…

— Я спрашиваю, кто вы такой. Очевидно, вы не придворный. Дипломат?

— В своем роде, миледи.

Она принялась оправлять широкие юбки, зашуршала шелками, отведя от меня на время проницательный взгляд.

— Странно, что лорд Бёрли направил ко мне иностранца. Но продолжайте: что вы хотели знать?

— Эта юная леди, Сесилия Эш, не знаете ли, с кем она могла назначить встречу на сегодняшний вечер в развалинах старой часовни?

— Паписты, вот кто всему виной! — рявкнула вдруг леди Ситон, всем телом подавшись вперед.

Я успел заметить, как девушка по левую сторону от ее кресла прикусила губу и потупила глаза.

— Почему вы так в этом уверены, миледи?

— Потому что это не просто убийство, а богохульство, вот почему! — Она глянула на меня в упор, словно удивляясь, как же я сам-то не понял. — Полагаю, вы один из них или принадлежали к ним прежде?

— Был когда-то. Но его святейшество папа Григорий отлучил меня от Церкви и желал бы отправить на костер. Вот почему я ныне обитаю здесь, под более кроткой эгидой ее величества.

— Ясно. — Строгое выражение лица сменилось любопытством. — А чем же вы так обидели его святейшество?

— Читал книги из списка запрещенных. Без разрешения покинул доминиканский орден. Написал, что Земля вращается вокруг Солнца, что звезды подвижны, а Вселенная — бесконечна. И много еще всякого, — с деланой небрежностью пожал я плечами.

Дама обдумала мои слова, слегка морща аристократический носик, будто учуяла неприятный запах, и воскликнула:

— Господи боже! Неудивительно, что он хочет вас сжечь. Что же касается вашего вопроса, я понятия не имею, зачем Сесилия пошла в ту часовню. В последний раз нынче я видела ее около четырех часов дня, когда она вместе с другими фрейлинами готовила к вечернему выходу драгоценности королевы. После ужина в большом зале намечался концерт, приглашен маэстро Бёрд. — Наконец-то голос ее дрогнул, и она примолкла на миг. Рыжеволосая девушка с трудом подавила рыдание. — Перед ужином Сесилия вместе с другими девушками удалилась, дабы переодеться, и тогда я видела ее в последний раз.

— Но ведь она тайком покинула дворец, переодевшись мальчишкой, очевидно, чтобы с кем-то встретиться. Кто бы это мог быть?

Она пронзила меня взглядом свирепо прищуренных глаз.

— Возмутительно, — проговорила первая леди опочивальни, однако в голосе ее не слышалось гнева. — Само предположение… Эти девушки находятся под моим непосредственным надзором, мастер…

— Бруно, — напомнил я ей.

— Хорошо. Так вот, сама идея, что я могла бы до такой степени пренебречь их честью и репутацией, глубоко оскорбительна для меня, особенно при данных обстоятельствах. Ее величество не терпит разврата у себя во дворе. Не знаю уж, каковы нравы у вас в Италии, но фрейлины английской королевы не бегают на свидания средь бела дня, у всех на глазах.

Я прикусил язык, чтобы удержаться от вопроса, неужто они благоразумно дожидаются для таких встреч темноты? Вряд ли достойная дама благосклонно приняла бы подобную шутку. Рыжеволосая воспользовалась этим моментом, чтобы приподнять голову и поймать мой взгляд, но тут же отвела глаза. Что-то ее явно терзало, и она еще не решила, с кем поделиться.

— Могу лишь предположить, что она шла через двор, а насильник затащил ее в сад при часовне. — В конце этой фразы леди Ситон голосом выделила жирную точку, словно утверждая: больше тут говорить не о чем. Но вдруг ее лицо смягчилось более женственным выражением, чуть ли не сочувствием. — Знаете, ее величество особо отмечала Сесилию. Королева поручала ей читать Сенеку вслух по вечерам. Из всех девушек Сесилия выделялась своими познаниями в латыни.

— Читать Сенеку?

— О да, мастер Бруно, чему вы так удивляетесь? Наша владычица прекрасно образованна и того же требует от своих слуг. Зачем ей девушки, неспособные внятно читать вслух и понимать прочитанное?

Я глянул на рыжеволосую девушку и вновь поймал ее взгляд, увидел, как она в тревоге закусила губу. Вот с кем необходимо поговорить, если только удастся разлучить ее с начальницей. Интересно, подумал я, а она тоже читает королеве Сенеку? На вид так молода, едва ли давно грамоту освоила.

— Почему Сесилия оделась в мужскую одежду?

— По этому поводу мне сказать нечего, мастер Бруно. Девочки молоды и веселы, любят игры, розыгрыши, порой устраивают маскарад… — Ложь замерла на ее устах, но этого было довольно: ясное дело, она и черное назовет белым, лишь бы не признаться, что не уследила за благонравием погибшей фрейлины.

— Большое спасибо за помощь, миледи. — Я поклонился и двинулся было к двери, но тут же приостановился, как будто в голову мне пришла неожиданная мысль. — Полагаю, нет никаких причин подозревать, будто Сесилия была привержена римской вере?

Этот вопрос привел леди Ситон в бешенство, она даже попыталась подняться на ноги, но ее обширные фижмы застряли в кресле, и оттого поза ее получилась не столь устрашающей, как задумывалась. Резко стряхнув цеплявшихся за ее руки молодых фрейлин, первая леди опочивальни загрохотала: