Сквозь блеск фейерверка я устремил взор в бездонные небеса. Ночь ясна, звезды сияют так ярко, словно пульсируют. Смогу ли я изобрести метод для расчета расстояний во Вселенной?

— Много ли новых миров обнаружил, Бруно?

Я очнулся от сна наяву, оглянулся: прислонившись к стене, со стаканом в руках подле меня стоял Сидни. Быстро, исподтишка я проверил, далеко ли от меня Кастельно, к счастью, он куда-то отошел.

— Бесконечное множество, — ответил я, с облегчением расслабляя плечи.

— И нет неподвижной сферы звезд там, где пребывает Господь? — шепотом настаивал он. — Там, на краю Вселенной?

— Вселенная бесконечна, а значит, и края нет, тупица, — поддразнил я, ухмыляясь.

— Так где же Бог? По ту сторону звезд?

— Или в звездах. В звездах и в планетах, в дожде и в камнях у нас под ногами, в нас самих. А может быть, нигде.

— Ты уж лучше не излагай такие идеи в своей книге, — посоветовал он. — А то ее величество собралась почитать твой опус.

— Что ты говоришь?

Он рассмеялся:

— Это награда. Уолсингем сказал королеве, что ты пишешь книгу об устройстве небес. Она велела переплести один экземпляр специально для нее, и ты лично вручишь его; будешь представлен ко двору, как только закончишь свой труд. — Сидни похлопал меня по плечу и щедро протянул свой стакан вина. — Ее величество славится умом и образованием, но уж не знаю, постигнет ли она твои теории. — Он запрокинул голову, вглядываясь в млечный туман. — Если б я попытался представить себе бесконечную Вселенную, боюсь, мой мозг лопнул бы.

— Не рискуй. — Я отпил глоток и вернул ему стакан. — Поблагодари от моего имени. Большая честь для меня.

— Еще бы! Королева покровительствует твоей книге — придется всем ученым мужам ее прочесть! Только постарайся обойтись без совсем уж… взрывоопасных теорий.

— Ты меня знаешь, Филип.

— Знаю, потому и говорю. Королева не станет оказывать покровительство автору, который отрицает существование Бога, хоть ты ей сто раз жизнь спасай.

Кивком я признал разумность его слов, и мы еще долго стояли рядом, глядя вверх, в бесконечные неведомые нам миры.

— Жаль, что Ди пришлось уехать, — сказал он наконец. — Я даже не попрощался с ним. Буду скучать по старому фокуснику.

— И я тоже, — с чувством откликнулся я. — Несправедливо это, ведь он ничего дурного не сделал, разве что глупцом себя выставил. Но ведь и Келли, как выяснилось, не имел отношения к убийствам. Я принимал за истину то, что мне хотелось, и не верил в совпадения, а они тоже случаются.

— Скажи это людям, трепещущим в страхе перед пророками и планетами. Еще прежде, чем начался этот кошмар, Ди следовало удалить от двора. — Вздохнув, Сидни провел рукой по волосам. — Страсть к запретному знанию его погубит. И тебя когда-нибудь тоже, amicomio. — Он сжал мне плечо, и мы вновь молча уставились на небеса.

— Разве ты не готов отдать все на свете — все на свете, Филип! — лишь бы побывать по ту сторону небес и узнать, что там?

— Я отдал бы все, кроме моей бессмертной души, — подчеркнул он. — Так ты, я вижу, не сдался. Ты все еще надеешься отыскать украденную Говардом книгу и вычитать из нее путь в небеса.

— Говард рассчитывал на бессмертие.

— Теперь оно ему уже не поможет, если ему предъявят обвинение в измене. А куда делась книга?

— Не знаю. На этот вопрос только Говард мог бы ответить. Либо он, либо его племянник.

Сидни повернулся ко мне. Фейерверк уже угасал, и только факелы, закрепленные на стенах по периметру двора, еще давали кое-какой свет. По лицу моего друга бежали разноцветные тени.

— Ты только о том и думаешь, как бы раздобыть эту книгу? — тихо спросил он и, не дождавшись ответа, ударил себя в досаде по лбу. — Кровь Христова, Бруно, отступись же, прошу тебя! Министры короны, сама королева в долгу перед тобой, тебе дадут денег и сколько угодно досуга, чтобы написать книгу, которая прославится на всю Европу. Наделаешь шума, как в свое время Коперник! Ведь ты этого хотел, правда же, Бруно?

Я наклонил голову: все верно.

— Так вот, не вздумай отправить все псу под хвост, гоняясь за прошлогодним снегом. Говард пытался уже убить и тебя, и Ди ради этой книги. Я не смогу все время караулить тебя.

— Понимаю, ты прав.

— Обещай мне, что забудешь о книге Гермеса! Генри Говарду теперь не до нее, граф Арундел слишком благочестив и слишком труслив, чтобы даже заглянуть в нее, если Говард отдал ее племяннику. Книга цела и никому больше не причинит вреда. Забудь же о ней!

Я все еще медлил с ответом, и Сидни помахал пальцем у меня перед глазами, как учитель, подгоняющий нерадивого ученика.

— Хорошо, я согласен.

— Молодец. А теперь пойду поищу мою женушку. Наследник у нас все никак не наклевывается, — продолжал он с таким видом, будто эту проблему за него решал кто-то другой. — И уж никак не потому, что я не стараюсь. Допивай вино, с меня хватит.

— Сочувствую, — ответил я, — но ты всего два месяца как женат.

— Уф! За это время семечко Сидни могло бы уже прижиться.

Я поморщился, а он снова захохотал, чувствительно треснул мне по руке и пошел прочь, промолвив на прощание:

— Помни наш договор! Ты обещал.

Я остался стоять в быстро пустеющем дворе, закидывая голову все дальше, пока чуть не растянулся на земле. Пытался представить огромное множество миров, вращающихся по концентрическим орбитам, и ощущал себя осью для них всех. Никаких обещаний я не давал и, следя за кометой, которая неслась меж созвездий, мерцая и подмигивая в кромешной тьме, вновь чувствовал прикосновение кожаного переплета, жесткие старые страницы под моими пальцами. Знания, зашифрованные на страницах потаенной книги, когда-нибудь поведают мне о том, что существует за пределами видимого мира, в загадочной бесконечности. Я смотрел ввысь: фейерверк вспыхнул в последний раз, сноп искр алым светом пронзил тьму, окрасив напоследок небеса в киноварь, в цвет крови.