Подходил июль, а в августе мы должны были выдвинуться всей своей американо-русской автоколонной. Нам уже пожимал руки представитель «Волги», пообещав все виды автомобилей. Нам уже показывал эскизы рекламы самый крупный страховщик страны. Нам уже предлагал меню самый крутой пищевик. Пиарщики масел и бензинов маслено заглядывали нам в глаза. Названия гостиниц и концертных залов летали в воздухе, как карты в руках фокусников, и оседали в списке мощнейшей продюсерской группы. Телемагнаты проговаривали эфирные условия, я подтягивала региональные рычаги через Совет Федерации. Встретила на тусовке Александра Волошина, объяснила, что это не коммерческий, а патриотически-шизофренический проект. Он ничего другого от меня и не ждал и с удовольствием подписал письмо о содействии автопробегу. Короче, все для фронта, все для победы…

Презентация автопробега на фестивале «Экзотика» была тускловата. Для тех, кто не знает, сообщу, что это ежегодный Тушинский аэродром, заполненный очень редкими и очень старыми автомобилями, мотоциклами, вертолетами, самокатами и их экзотическими владельцами. Кто там не был ни разу, может считать, что жизнь прошла стороной… Веня выставил автомобили клуба «Колумб», развесил транспаранты и расставил столики. Он носился возбужденней, чем Миша, которому предложили бесплатно спеть; принимал солидные позы, бросался на шею действующим и потенциальным членам клуба; короче, трудился, как начинающий продавец обуви под тяжелым взглядом старшего продавца. Информация об автопробеге словно легла на его плечи тяжелыми звездами погон, но об этом догадывался только он, а остальная часть «Экзотики» была к этому глубоко равнодушна. Правда, видя меня возле «паккарда-кабриолета» 1929 года, представители СМИ начинали щелкать затворами фотоаппаратов и задавать самые идиотские вопросы. И я с занудством экскурсовода начинала: «Неужели вам не известно, что мы с председателем клуба „Колумб“, Вениамином Козловым, являемся сопрезидентами автопробега Москва – Красноярск – Москва?..»

Конечно, самым ярким событием фестиваля был приезд Миши. Он, конечно, заявился только на вип-прием и, конечно, опоздав на сорок минут. Потом, конечно, начал бросаться на нужных людей самыми причудливыми способами. После того как местный глубоко нетрезвый префект со сцены пообещал проспорить миллион долларов на какую-то автомобильную тему, Миша поперся на сцену за данным миллионом. Сначала долго бодался с охраной префекта, потом долго бодался за микрофон с ведущим, потом долго бодался за миллион с префектом – и вместо миллиона получил визитку. С этой добычей торжествующе вернулся за стол, подмигивая и утверждая, что «всех сделал».

Потом завис на главе байкеров Хирурге вслед за тем, как я восхищенно отозвалась о качестве фигуры последнего. Вернувшись от Хирурга, скривился и многозначительно сообщил:

– Да он даже мединститут не закончил, тоже мне хирург!

Видимо, это ухудшило фигуру Хирурга и улучшило собственную фигуру в Мишиных глазах, и от моих глаз он ждал того же.

Не найдя возможности ни спеть, ни познакомиться с полезными людьми, ни заняться сексом со мной, Миша быстро заскучал и начал звонить по мобильнику. Тут я еще подвергла его остракизму на тему понравившейся машины:

– Хочу такую от тебя в подарок…

И Миша совсем занервничал, засуетился, заволновался, что куда-то опаздывает. Потом мы почему-то отошли от выставки и громким матом выясняли отношения на свободном куске летного поля. Помню, что это было очень кинематографично, хотя и не конструктивно. Я не испытывала к Мише чувств, которые могли тянуть на подобное выяснение. Но он, с одной стороны, обожал разборки с женщинами, с другой – ощущал себя глубоко униженным от того, что на таком огромном аэродроме и в такой огромной стране он никому не интересен, включая собственную даму сердца.

Мирил нас Веня. С одной стороны, он тоже обломался на теме значимости: никто на целом аэродроме не увидел его новых звезд на погонах, и Миша выглядел для него социально-близким. С другой – считал меня жестокосердой стервой, способной высказать мужчине все, что думает, потому как стерва от мужчины материально независима. Себе по жизни он в принципе нарисовал меловой круг и всегда спрашивал про предлагаемых мною для знакомства нормальных баб:

– Зачем я ей? У нее все есть!

Кончилось все на веранде Вениной дачи, где мы с Мишей смотрели друг на друга волком, а Веня суетился вокруг нас с полной кастрюлей фирменного блюда «ежики из риса и мяса», как свекровь, напуганная раздором между сыном и невесткой.

Мое сорокапятилетие планировалось праздновать в «Метелице» как презентацию автопробега. Вести это шоу Веня вызвался вместе со мной и даже купил для этого костюм приличного цвета. Миша, летающий раз в неделю из Москвы в Нью-Йорк, пытающийся в обеих странах схватить удачу за яйца и в обеих странах промахивающийся, висел уже на нас обоих, планируя через автопробег получить много российской славы и американских долларов. Периодически он подсылал нам с Веней очередного эмиграционного кретина, обещающего стать спонсором, на самом деле надеявшегося на нас заработать и жутко обижающегося, что у него это обломалось.

Я продолжала направо и налево давать интервью об истории, дизайне и достоинствах американских автомобилей, учитывая, что водила один из Вениных «шевроле» всего дважды. Первые дни, когда в общении прослеживалась ненавязчивая эротика, Веня дал мне два урока езды на коричневой машине, длинной, как автобус. Но как только формат отношений стабилизировался, не нашел времени для продолжения уроков, хотя изнывал от безделья. Да и зачем? Я была ему мамой, старшей сестрой, боевой подругой, вдохнувшей энергию и наполнившей его бессмысленное существование процессом обустраивания проекта века. Он охотно возил меня на двух своих американских крокодилах, кормил в ресторанах, опекал и сопровождал на переговорах, топил в сентиментально-хвастливых историях из своей жизни.

Однажды нам даже пришлось, давая интервью дуре из автомобильного журнала, катать ее в час пик по Садовому кольцу в открытом белом «кадиллаке» примерно моего возраста. После чего дура написала, что я владелица «кадиллака», автопробега и прочей московской движимости и недвижимости.

Потом я позировала в Венином доме для программы «История в деталях», Веня выезжал к оператору на трех американских раритетах подряд, в результате все это было прокомментировано голосом за кадром: «Понятно, что Мария Арбатова таким образом готовится к предстоящим выборам, вопрос в том, кто именно финансирует в таких масштабах ее избирательную кампанию?» Журналисту либо не хватило мозгов понять, что не бывает избирательного округа величиной от Москвы до Красноярска; либо он решил, что предстоят президентские выборы и именно в новые российские президенты я и намылилась на старых американских автомобилях.

Кстати, о выборах. Мы решили подгадать финал автопробега к концу губернаторских выборов в Красноярске и заодно поддержать Хлопонина. Который при всех своих минусах всяко был приятней Уса. Глубина Вениных представлений о политике, конечно, не предполагала подобных осмыслений, и такие решения принимала я. Веня скорее хотел посадить в автопробег Жириновского и свинтить с него денег или повезти в Красноярск конкурс девиц типа «Мисс открытие Америки». К обоим предложениям я относилась с одинаковой брезгливостью, а Веня бегал вокруг и возмущенно выкрикивал: «Ты не знаешь жизни! Думаешь, они нам под патриотизм и высокое искусство денег дадут! Если нам денег и дадут, то только под блядей!»