расходы. Нам платили десять центов за литровую банку. Но миссис Крэндалл была придирчивой надзирательницей. Она стояла у края поля в фартуке с нагрудником и инструктировала нас, как нужно собирать, чтобы не раздавить ни одну ягодку. У нее были и другие правила. «Эти ягоды принадлежат мне, а не вам, – говорила она. – И я не хочу, чтобы вы, дети, их ели». Я понимала разницу: на поляне за домом ягоды были ничьи, а в придорожной палатке этой леди они продавались по шестьдесят центов за литр.

Это был настоящий урок экономики. Нам пришлось бы потратить большую часть своего заработка, если бы мы захотели привезти домой клубнику в велосипедных корзинах. Конечно, те ягоды были в десять раз крупнее лесных, но далеко не такими вкусными. Не думаю, что мы согласились бы положить ту фермерскую клубнику в папин торт. Это было бы неправильно.

Забавно, как меняется природа предмета – скажем, ягоды или пары носков – в зависимости от того, как он вам достался: как подарок или как товар. Шерстяные носки в красно-серую полоску, которые я покупаю в магазине, – теплые и уютные. Наверное, я должна была бы испытывать чувство благодарности по отношению к овцам, которые дали свою шерсть, и к работнику, сидевшему за вязальной машиной. Но у меня нет никаких изначальных обязательств перед этими носками как товаром и предметом собственности. Между мной и продавщицей в магазине не возникает никакой связи, кроме обмена вежливым «спасибо». Я заплатила за них, и наше взаимодействие закончилось ровно в ту минуту, когда я протянула ей деньги. Взаимообмен заканчивается, как только устанавливается паритет. Носки становятся моей собственностью, и мне за это не нужно писать благодарственное письмо супермаркету.

Но что, если те самые носки в красно-серую полоску были связаны моей бабушкой и преподнесены мне в качестве подарка? Это все меняет. Дар создает постоянную связь. Я напишу бабушке письмо и поблагодарю ее. Я буду относиться к ним бережно и, как благодарная внучка, стану надевать их, когда она придет к нам в гости, даже если эти носки мне не нравятся. На ее день рождения я, конечно же, тоже сделаю ей подарок. Как отмечает ученый и писатель Льюис Хайд: «Кардинальное отличие между подарком и товарным обменом состоит в том, что дарение создает между двумя людьми эмоциональную связь».

Лесная земляника подходит под определение дара, а ягода из магазина – нет. Потому что отношения между производителем и потребителем снова все меняет. Как поклонница даров природы, я была бы глубоко оскорблена, увидев лесную землянику в магазине. Я бы захотела выкрасть ее, потому что эти ягоды предназначены не для продажи, а только для дарения. Хайд напоминает нам, что в экономике дарения дар не может быть обращен в чей-то капитал. Я прямо-таки вижу заголовок в новостях: «Женщина арестована за кражу продуктов в магазине. Фронт освобождения земляники берет на себя ответственность».

По этой же причине мы не торгуем священной травой. Ведь она нам подарена и поэтому может быть только передана другим. Мой дорогой друг Уолли Мешигауд (Уолли Медведь), как церемониальный Хранитель огня нашего народа, использует много священной травы. Есть несколько человек, которые помогают ему собирать траву. Но все равно во время крупных собраний она у него иногда заканчивается. На шумных сборищах и ярмарках можно увидеть, как наши люди продают священную траву по десять баксов за косичку. Когда Уолли требуется трава виингаашк для церемонии, он может пойти в один из ларьков, где торгуют лепешками или бусами. Подходя к продавцу, он представляется, объясняет, что ему нужно, как если бы он находился на лугу, и просит разрешения взять священную траву. Он не может заплатить за нее не потому, что у него нет денег, а потому, что она не может быть куплена или продана. В ней заключена вся суть церемонии. Обычно он ждет, что продавцы любезно дадут то, что ему нужно. Но иногда они ему отказывают. Парень в ларьке думает, что старик обирает его. «Эй, ты не можешь ничего взять даром», – говорит он. Но в этом-то и все дело. Дар – это то, что дается бесплатно, не считая того, что это налагает определенные обязательства. Священное растение нельзя продать. Непонятливым торговцам Уолли преподаст урок, но они никогда не получат от него денег.

Священная трава принадлежит Матери-Земле. Наш народ собирает ее надлежащим образом и с почтением – как для личного пользования, так и для нужд своей общины. Они возвращают дар земле и ухаживают за священным растением. Косички из этой душистой травы преподносятся в дар, чтобы выразить уважение, поблагодарить, вылечить и придать сил. Священная трава должна все время быть в движении. Когда Уолли предает ее огню, это символизирует дар, который передавался из рук в руки, с каждым разом все более обогащаясь.

Такова фундаментальная природа даров: их ценность возрастает по мере передачи от одного человека другому.

Поля дарили нам ягоды, а мы преподносили их в качестве дара своему отцу. Чем больше ты делишься чем-то, тем большую значимость приобретает данный предмет. Это сложно понять тем сообществам, которые погрязли в понятиях частной собственности, где все остальные по определению исключены из процесса обмена. Так, к примеру, практика помечать землю столбами, предупреждая нарушение границ частных владений, широко распространена в частнособственнической экономике, но неприемлема там, где земля воспринимается как дар всем людям.

Льюис Хайд превосходно демонстрирует этот диссонанс в своем исследовании «Индейский даритель». Это выражение, которое сегодня используется в негативном ключе, как оскорбление, в адрес того, кто сначала что-то дает, а потом хочет забрать обратно, на самом деле проистекает из удивительного непонимания, существующего между культурой аборигенов, которая функционирует на основе экономики дарения, и колониальной культурой, проповедующей идеи частной собственности. Когда аборигены преподнесли свои дары поселенцам, те поняли, что эти дары ценные и их нужно хранить. Вернуть их обратно означало для них оскорбить того, кто дарит. Но для индейцев ценность даров заключалась во взаимодействии дарителя и получателя, и они бы оскорбились, если бы дары не вернулись к ним в этом взаимообмене. Во многих наших древних учениях даются наставления о том, что какие бы дары мы ни преподносили, они всегда должны возвращаться к нам.

Если мыслить категориями частной собственности, то дар – это нечто бесплатное, потому что мы получаем его безвозмездно, ничего не платя. Но в экономике дарения дары имеют свою ценность. Суть дара в том, что он создает цепочку взаимосвязей. «Валюта» экономики дарения – это, по