— Вот что я предлагаю, — начал он. — Почему бы вам не приехать на уик-энд в Кроксдейл-Парк? Я устраиваю прием, который, мне кажется, вам понравится. Я приглашаю и вашу мачеху, разумеется.

— Это очень мило с вашей стороны, — нерешительно произнесла Виола.

Неизвестно почему, но ей вдруг стало неловко от того, что граф по-прежнему держит ее за руку, а его пальцы украдкой гладят ее ладонь.

— Мне кажется… — начала Виола.

— Еще я предлагаю вам, — невозмутимо продолжал граф, — пообедать со мной завтра. А после обеда мы отправимся в театр. Уверен, что вы будете в восторге от «Веселой вдовы».

— Да… думаю, что мне понравится, — высказала робкое предположение Виола.

Все это время она безуспешно пыталась вырвать у графа свою руку.

— Значит, решено, — удовлетворенно заметил граф. — Я надеюсь, крошка Виола, что вы будете со мной доброй и милой — именно такой, какой я хотел бы вас видеть…

Что нужно на это ответить, Виола не знала.

Ей становилось все больше не по себе от интимного тона графского голоса, а также от того, что теперь он сидел совсем близко от нее и их лица почти соприкасались.

Бросив на нее внимательный, долгий взгляд, граф вдруг поднес руку Виолы к губам и поцеловал.

Его губы были мягкими, влажными — и требовательными, и в этот момент Виола пожалела, что сняла перчатки. Она сделала это, когда пила чай — так удобнее было брать сандвичи и миниатюрные глазированные пирожные, предложенные гостям.

— А теперь я отведу вас к мачехе, — вкрадчиво произнес граф. — Но знайте — будь моя воля, я сидел бы здесь всю жизнь, нашептывая всякие милые пустяки в ваше маленькое очаровательное ушко!..

Его лицо было совсем близко, дыхание щекотало кожу, а глаза словно гипнотизировали Виолу. Взволнованная, она поспешно поднялась с дивана.

— Я уверена, что мачеха уже разыскивает меня…

— Но она знает, что вы со мной — и в полной безопасности, — успокоил девушку граф. — Я ведь уже говорил вам, Виола, — я о вас позабочусь!

Меньше всего Виоле хотелось именно этого, но поскольку облечь свои чувства в подобающую словесную форму не представлялось возможным, она просто торопливо направилась к выходу.

Ей удалось опередить графа и первой открыть дверь.

— Так не забудьте — мы встречаемся завтра вечером! — напомнил граф, выходя вместе с Виолой в соседнюю комнату. — С вашей мачехой я договорюсь. Если же она, паче чаяния, будет в этот вечер занята — например, прикует себя к чьей-нибудь ограде или нападет на несчастного члена парламента, — я найду вам другую дуэнью!

По его издевательскому тону Виола поняла, что он не просто добродушно посмеивается над ее мачехой — нет, он презирает ее.

Хотя она сама не одобряла действий суфражисток, ей показалось, что со стороны графа недостойно высказываться столь категорично.

Вздернув подбородок, девушка направилась сквозь толпу гостей туда, где стояла леди Брэндон, в данный момент погруженная в беседу с каким-то пожилым господином.

Внешне он напоминал богатого финансиста. Виола была уверена, что в данном случае не ошиблась в своем предположении. Значит, ее мачеха задалась целью выкачать из него деньги на нужды своего движения.

Дело в том, что миссис Панкхерст и возглавляемый ею комитет всегда остро нуждались в средствах.

Одной из причин того, что леди Брэндон поддерживала свои светские знакомства, была как раз надежда встретить на очередном приеме или вечере состоятельных людей вроде барона Хирша или сэра Эрнеста Касселя, готовых пожертвовать деньги на любое дело, легко уступающим настойчивому натиску, которым леди Брэндон владела в совершенстве. Иногда ей удавалось выудить у них чек на определенную сумму. Деньги, разумеется, предназначались для поддержки женского суфражистского движения, хотя, надо сказать, сами вышеназванные богачи его не одобряли.

Зная, что мачеха не любит, когда ей мешают заниматься тем, что она высокопарно именовала «деловым общением», Виола решила не подходить к ней.

Она поглядела по сторонам, надеясь увидеть знакомое лицо, и с удивлением обнаружила, что с хозяйкой дома раскланивается только что прибывший гость — не кто иной, как… Рейберн Лайл!

Рядом с ним стояла женщина, прекраснее которой Виола никого в своей жизни не видела. По мнению девушки, в этом зале с ней уж точно никто не мог сравниться ни красотой, ни шиком.

Собственно говоря, леди Давенпорт заставила Лайла сопровождать ее на прием к маркизе помимо его воли.

Молодой человек ненавидел шумные сборища подобного сорта и редко посещал их, в то время как Элоизе Давенпорт нравилось появляться на таких приемах в сопровождении красивого мужчины. Ну а кто же подходил на эту роль лучше, чем Рейберн Лайл?

Отправляясь к маркизе Роухэмптонской, леди Давенпорт решила затмить собой всех присутствующих и с этой целью выбрала свой наряд особенно тщательно.

На ней было новое платье, специально доставленное по такому случаю из Парижа. Сшитое из нежно-розового шелка, оно было изысканно украшено многочисленными рюшами по всему подолу, а уж от шляпки Элоизы — настоящего произведения искусства, обрамленного розами и страусовыми перьями, — ни одна из присутствовавших на вечере женщин не могла отвести восхищенных и завистливых глаз.

Взгляды мужчин тоже были устремлены на Элоизу Давенпорт, но их привлекало, разумеется, не ее платье, а изумительно красивое лицо, сверкающие зеленые глаза и чувственный, соблазнительный рот. «Этому счастливчику Лайлу, как всегда, везет!» — с завистью вздыхали многие.

Виола, как завороженная, не спускала глаз с красивой пары.

От ее внимания не ускользнул интимный взгляд из-под ресниц, брошенный леди Давенпорт на Рейберна Лайла, а также то, каким хозяйским жестом она взяла его под руку.

Горделивой осанкой и грациозностью похожая на прекрасного лебедя, плывущего по серебристой глади озера, Элоиза величаво вступила в гостиную. Перья ее изысканной шляпки и розовые рюши платья колыхались, усиливая схожесть с красивой птицей и привлекая внимание присутствующих к неправдоподобно тонкой талии Элоизы и к соблазнительной выпуклости ее груди, украшенной шестью рядами крупных жемчужин.

«Какая она красивая! — подумала Виола. — И он, конечно, в нее влюблен…»

При всей своей наивности она не могла не знать, что почти каждая красивая светская дама, будучи замужем, не только не считает для себя зазорным флиртовать с мужчинами, но и гордится одержанными ею победами, подобно тому как индейцы гордятся количеством скальпов, свисающих у них с пояса.

— Должно быть, я очень старомодна, мой дорогой, — вспомнились девушке слова матери, когда-то обращенные к отцу, — но мне не хочется танцевать ни с кем, кроме тебя. А вздумай я начать флиртовать, у меня, скорее всего, ничего бы не получилось!