— Похоже на полумесяц, — сказала Кристен. — Синий серпик полумесяца.

Эйприл прижала к нему пальцы. На ощупь оно оказалось горячим. Обжигающе горячим.

«Откуда оно у меня? — удивилась она. — Что это значит?»

Дебора Андерсен лежала на кровати и смотрела на черного паука, медленно спускавшегося зигзагами вниз по стене возле окна ее спальни.

Она сосредоточила все свои мысли на этом крошечном черном существе. Считается, что паук в доме к удаче.

К удаче!..

Вздохнув, Дебора приблизила большой палец к волосатому брюшку паука — и придавила его к стене. Темно-коричневая кровь просочилась из раздавленного насекомого.

«Удача мне уже не поможет, — с горечью подумала Дебора. — Моя жизнь закончилась».

Деревенские обвинили ее в колдовстве. И теперь ей предстояло наказание, более жестокое, чем сама смерть.

Она окинула взглядом свою спальню, одну из двух комнатушек маленькой хижины, в которой она жила вместе с матерью. Последние часы она проводит в этом доме, ее родном доме. Впрочем, она не испытывала особого сожаления, что покидает его. Она ненавидела эту отвратительную деревню и ее угрюмых и злобных жителей. Просто Дебору пугало то, что ожидало впереди, — пугала неизвестность.

В ее ушах звучали слова Гаррисона, деревенского олдермена-старосты…

— Дебора Андерсен, по нашему безграничному милосердию мы пошалили твою жизнь, — провозгласил он. — Но ты должна немедленно покинуть нашу деревню. Покинуть и больше никогда не возвращаться в нее. Тебя отвезут в город Плимут. Там ты сядешь на отплывающий корабль. Он доставит тебя за море на далекий остров в Новом свете — тропический остров, где никто не живет.

— Но, сэр… — запротестовала было девочка.

— Ты приговариваешься к одиночеству на всю твою жизнь, Дебора Андерсен! — заявил Гаррисон. — Ты будешь жить совсем одна на острове, на который никто больше не высадится. Там ты уже больше не сможешь никому причинить вреда своими злыми чарами.

— Но ведь я не ведьма! — заплакала Дебора. — У меня нет такой силы. Я не ведьма!

Однако никто — никто из всей деревни — ей не поверил…

За день до этого чьи-то злые чары заколдовали сына олдермена, Аарона Гаррисона. К ужасу всех, мальчик превратился в цыпленка с волнистыми светлыми волосами, растущими из его макушки, точно такие же были у Аарона.

Разъяренная толпа вытащила Дебору из ее дома и обвинила в этом преступлении. В ту же ночь деревня сгорела самым загадочным образом — в пламени, холодном как лед.

— Опять это злые козни Деборы, — закричали деревенские. — Ее месть!

Но почему же все обвиняли именно ее во всех бедах деревни? Что заставляло людей верить в то, что Дебора ведьма?

С того дня как она родилась, на деревню Равенсвуд обрушились ужасные болезни, свирепые грозы, один неурожайный год за другим — короче, необъяснимые и странные события, следовавшие одно за другим. Некогда богатые земли фермеров превратились в пыль и прах за двенадцать лет жизни Деборы.

Впрочем, для деревенских жителей самым убедительным доказательством того, что Дебора ведьма, было ее родимое пятно. Голубой полумесяц, который плавал на ее правом виске.

Дебора сжалась в комочек, стараясь унять сильную дрожь, сотрясавшую ее тело.

«Как я стану жить без мамы? — думала она, и горючие слезы катились по ее щекам. — Я не хочу жить там одна до конца жизни. Я не ведьма. Я не виновата ни в чем! Я двенадцатилетняя девочка с тяжелой судьбой. И самое тяжелое в ней то, что я родилась в этой проклятой деревне».

И тут, выглянув из окна, Дебора увидела их.

Она увидела оранжевое пламя факелов, пляшущих на фоне ночного неба. Темные силуэты людей, несущих факелы.

«Они идут за мной, — догадалась она. — Они идут, чтобы увезти меня отсюда».

Дебора вскочила на ноги. Ее голова закружилась от страха.

— Мама! — закричала она.

Где же ее мать? После ужина Кэтрин скрылась в маленьком чуланчике. Неужели она до сих пор сидит там?

— Мама, они идут! — воскликнула Дебора дрожащим от страха голосом. — Помоги мне! Мама!

Вот уже стали слышны мужские голоса. Слышался топот тяжелых башмаков, идущих по высокой траве.

— Мама!

Дебора выскочила из спальни и бросилась к чуланчику. В очаге чуть тлел огонь. Ярко-оранжевые угли уже покрывались сизым пеплом.

Девочка распахнула настежь дверь чулана и вбежала внутрь.

— Прошу…

Прошло несколько секунд, прежде чем ее глаза привыкли к тусклому свету свечей.

Тогда она увидела свою мать — и издала крик ужаса.

Дебора обнаружила, что ее мать, Кэтрин, стоит на четвереньках в темном чулане. Точнее, не на четвереньках, а на коленях, внутри круга, нарисованного на глиняном полу.

Вокруг нее мерцали черные свечки, образуя шестиконечную звезду.

Кэтрин красила синей краской тушку безголового цыпленка. Голова его горела в горшке, наполненном дымом.

Кэтрин медленно, каким-то холодным и отстраненным взглядом, которого Дебора у нее никогда не видела, посмотрела на свою дочь.

— Н-нет! — вся дрожа, закричала девочка. — Так это ТЫ ведьма! ТЫ! Как это возможно! Мама, так это ТЫ наводила на всех злые чары!

Кэтрин продолжала холодно глядеть на дочь, но ничего не ответила. Она крепко сжимала в руке кувшинчик с синей краской.

— Почему, мама? — закричала Дебора, прижав ладони к щекам. — Почему ты позволила им обвинить меня? Почему ты позволила им обвинить свою родную дочь — когда во всем виновата ТЫ сама?

Раздался громкий стук в дверь. Дебора завизжала от ужаса.

Кэтрин вскочила на ноги.

— Они уже пришли! — завыла Дебора. — Они уже здесь — сейчас меня уведут. Помоги мне, мама. Скажи им правду — пожалуйста!

Она услышала тяжелые шаги мужских ног, раздававшиеся все ближе и ближе.

— Прости, дочка, — прошептала Кэтрин. — Но у меня нет выбора.

С этими словами она взмахнула рукой и выплеснула синюю краску на платье Деборы.

Дебора издала пораженный крик. Кэтрин швырнула ей кувшинчик. Дебора поймала его, не думая.

Олдермен Гаррисон ворвался в чулан. За ним стояла группа мужчин в черных куртках.

— Дебора Андерсен! — пророкотал олдермен.

— Я поймала ее! — закричала Кэтрин, показывая на Дебору. — Я застигла свою дочь за колдовством!