– Запомни, сынок. Эти твари настолько сильны и быстры, что нам не дано тягаться с ними. Когда за тобой гонится алчущий, а ты без ствола – тебе не уйти. Он нагонит тебя играючи, и ты разделишь участь всех тех, кто пытался убежать от алчущего. Но шанс все-таки есть. У твари есть одна слабость. Она идеальная, безотказная машина смерти, против которой у человека шансов нет. Это и есть слабость алчущего. И твоя надежда.

– Как так? – не понял Макс.

– Все просто. Люди не могут бороться с этими тварями и потому бегут. Бегут, даже если знают, что все равно не уйти. Их хватают и рвут на части, а они кричат и все еще пытаются вырваться. И вот как раз потому подавляющее большинство алчущих просто не знает, что такое сопротивление. – Старый наемник затянулся самокруткой и сказал: – Если когда-нибудь за тобой будет гнаться алчущий, а у тебя нечем будет стрелять, ты сможешь спастись, но для этого тебе потребуется сделать три самые трудные в твоей жизни вещи. Первое – перестать бежать, остановиться. Второе – повернуться к нему лицом. И напасть первым. А дальше все будет намного проще. Запомни! Всего три действия: остановиться, обернуться, напасть первым.

– А толку? – недоверчиво фыркнул Макс. – Это все бесполезно против его скорости и реакции. Что тут можно сделать?

– Посмотри на меня, – ухмыльнулся старик и ткнул пальцем в свои шрамы, – когда меня настиг алчущий, у меня был только нож в одной руке и камень в другой. До бункера оставалось всего сто метров, но я не побежал. Не добежал бы все равно. Что было дальше, помню плохо. Но, как видишь, я тут – многие ли могут похвастаться тем, что отстояли свою жизнь в рукопашной против алчущего? Так-то. А вообще, сынок, запомни. Если ты не в состоянии даже представить, что сможешь защищаться, – то твой противник тоже не в состоянии представить это. Ударь первым – он растеряется. И потому шансы сильно уравниваются, если ты одолеешь свой страх и будешь бороться до конца. Не думай о том, как спастись, – думай о том, как убить. И тогда алчущий спасует.

Этот разговор мгновенно возник в памяти Макса, когда он увидел, как чудовище тянет когтистую лапу к Кире. Он был слабоват, чтобы схватить и уволочь взрослую женщину: холода, к которым алчущие непривычны, сделали свое дело. А ребенка – запросто. И если годовалые малыши – скудный ужин для двуногого монстра, то четырехлетняя Линда – в самый раз. Девушка в ужасе вскрикнула, закрыла собой дочь и лягнула хищника ногой. В этот момент всегда хладнокровный и рассудительный наемник, сохранявший самообладание даже в особо тяжелых случаях, почувствовал, как его переполняет ярость.

– Сейчас я тебе покажу, твою мать! – Шрайк и не заметил, что выкрикнул свою мысль вслух.

Он рванулся вперед, к саням, не слушая предостерегающих воплей Ворона, и оказался позади алчущего в тот момент, когда тот вцепился когтями в полушубок Киры. Стрелять в упор – безумие, и Макс со всего размаху врезал прикладом по сгорбленной, корявой спине. Пластмассовый приклад сломался с хрустом. Тварь, зашипев, оставила в покое девушку и молниеносно развернулась. Второй удар дулом пришелся алчущему в морду, раскроив кожу и сбив с ног. Темно-красная кровь брызнула на Киру.

В этот миг сдали нервы у быка, и он, не разбирая дороги, понесся вперед, на мост. Женщины бросились врассыпную, падая с саней в снег, Кира снова лягнула алчущего каблуком в голову и скатилась следом, оберегая от удара захлебывающуюся плачем Линду.

Сейчас было бы правильнее всего спрыгнуть за ней, но Макс продолжал бить, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть к этим живым кошмарам. Алчущий же, лежа на спине, в ответ толкнул человека в грудь ногой, и только толстая теплая одежда спасла наемника от страшных ран. Макс чудом удержался в санях, несущихся уже по мосту, и понял, что прыгать поздно – можно соскользнуть по льду вниз, на замерзшую реку. Хищник же вскочил на ноги, с трудом удержав равновесие, и обрушил на него сокрушительный удар. Макс блокировал атаку автоматом и почувствовал, как неодолимая сила вырвала оружие из рук. В следующий миг алчущий навалился на него сверху и уже приготовился начать терзать когтями, но Шрайк, оттолкнувшись ногой, скатился с несущихся во весь опор саней на мост в обнимку с хищником.

Мир перевернулся, затем удар о насквозь проржавевшие поручни, треск ломающихся прутьев, рука в перчатке зацепилась за край моста, но не смогла выдержать дополнительный вес алчущего – тварь не желала падать на лед в одиночку. Мир начал вращаться еще сильнее, затем Макс почувствовал чудовищный удар и услышал противный хруст. Тело пронзила боль.

– Я прикончу тебя, ублюдок, все равно прикончу! – прохрипел он и потянулся к ножу.

Он рухнул с десятиметровой высоты моста на лед. Точнее, на лед рухнул алчущий, а Макс оказался сверху. Чьи кости хрустели – тот еще вопрос. Главное теперь – откатиться в сторону, избежав смертельных объятий, и подняться на ноги быстрее, чем враг. Иначе – конец.

Они поднялись одновременно, буравя друг друга глазами, в которых читалось обещание быстрой, но мучительной смерти. Пальцы Шрайка сомкнулись на рукоятке старого боевого товарища. Человек и монстр на мгновение замерли – два непримиримых, смертельных врага. Добыча и хищник. Жертва и убийца. А затем человек, используя свой единственный в этом неравном бою шанс, атаковал первым.

При падении алчущий пострадал сильнее, повредив задние ноги, и теперь был вынужден опираться на лед уродливо длинной рукой. Макс, хромая, бросился на него, в молниеносном пируэте ушел от встречного удара и всадил нож в бок монстра. Тот взвыл и ударил снова, но человек быстро уклонился, отделавшись только распоротой одеждой, и изо всех сил врезал ботинком в колено противника.

Последовал быстрый обмен выпадами и контратаками. Людоед потерял возможность использовать свою обычную манеру нападения – сбить жертву в прыжке, навалиться всей тушей и растерзать. И в этом Макс увидел возможность победы. Он двигался куда быстрей, чем ожидал монстр, а сам алчущий, ослабленный холодами, оказался медленнее, чем обычно.

Хищник снова рванулся вперед, целясь в лицо когтями, но Шрайк проворно ушел в сторону, заставив его потерять равновесие и упасть, а затем размахнулся и ударил ногой в ненавистную, кошмарную морду. Затем еще раз. И еще.

На четвертом ударе алчущий сумел подцепить когтем штанину и опрокинуть Макса на лед, однако уже в следующий миг тот перекатился, уходя от свирепого удара сверху вниз. Серповидные когти вспороли лишь лед.

Хищник атаковал снова и снова, однако наемник оставался недосягаем, разрывая дистанцию или быстро уклоняясь. Уйдя от очередного взмаха когтистой лапы, Макс оказался сзади и сбоку от алчущего и со всего размаха всадил нож ему в спину, выдернул клинок, перехватил тянущуюся к нему лапу, развернул врага к себе и еще раз ударил, на это раз в брюхо, снизу вверх.

– Ну как тебе бой на равных, тварь?! Это тебе не беспомощную жертву терзать, а?!

Монстр рухнул на колени, вцепившись второй конечностью в куртку Макса. А Шрайк навалился на него всем весом, опрокидывая на спину. Изо всех сил сжимая смертоносную лапу левой рукой, правой он наносил удар за ударом с яростью берсерка, кромсая неподатливую шкуру, раскалывая кости и превращая внутренности твари в фарш.