мой самостоятельный отдых. И да, мне захотелось курортного романа. Легкого, настоящего, ничем не обремененного, кроме романтики и роскошного секса.

Кафе на пляжной набережной набивалось понемногу к вечернему ужину. Летний бриз облизывал наши молодые, разгоряченные тела. После дня проведенного на жгучем песке, по мне расплескивалась нега сладостных ожидании.

— При условии, что ты мне свой телефон дашь. А то, кто тебя знает? Вдруг ты маньяк, — произнесла материнским тоном Светка, видимо осознавшая, что пора отчаливать. За кормной ей ничего не светит. А скорее в надежде на последующий роман (после меня), если у нас не срастется.

Вадим повернул к ней голову и посмотрел с новым прищуром, оценивая выпад в серьезности, вытащил телефон.

— Диктуй, — проговорил он, набирая Светин номер.

Позвонил.

— Теперь вопросов нет, — ответила довольная та, изображая мамашку, отпускающая доченьку с плохим парнем на свидание. Откашлялась. Встала, собирая пляжные баулы на плечо.

— Хорошо погулять, — произнесла она, разглядывая мой купальник под легким летнем сарафаном. — Будь осторожна.

И как только она скрылась за углом, Вадим тут же встал и протянул ладонь.

— Пойдем, погуляем.

* * *

Рука Вадима теплая, шершавая, с такими приятными импульсами, что сомневаться не приходится, если его ладони заскользят по моей коже, будет восхитительно.

Мы побрели по улочкам, захватывая запахи лета. Улицы Сочи пахли выпечкой, вечерней сдобой, кофеем, приторными топиками и коктейлями, блюд из фритюра, смешанными с ароматами кальянов и свежих цветов. Все они мешались в музыке и звоне посуды, доносившейся из многочисленных кафе. Тонули в гомоне ужинающих людей, иногда перекрываясь гудением из выхлопных труб спортивных мотоциклов и машин гонщиков, летающих по опустевшим улицам. А мы шли, обнявшись, и болтали о нас, каникулах и теплом море.

Вадим рассказывал о том, что его семья занимается ремонтом машин и владеет сетью СТО в Калининграде. Ему двадцать шесть лет. По образованию он инженер. Приехал отдохнуть.

Мне же рассказывать о себе нечего особо. Из семьи врачей. Папа врач, мама врач, бабушка библиотекарь. Все детство я провела в Нижегородской деревенской библиотеке, даже играла книгами, как куклами. Строила замки, а затем захватывала их в зависимости от того, какой была по содержанию книга. Он смеялся, представляя меня этаким книжным полководцем, в окружении всех этих историй и рассказов.

Ноги сами вели нас по улочкам, я и не заметила, как над Сочи опустилась яркая астральная вуаль, расцвечивая тысячами звезд кокетничающих с мощными прожекторами от ночных дискотек, устремляющимися в небо.

— Ты классный, — проговорила я, заметив, что мы остановились.

Меня совершенно не волновало, что мы стоим в глухом тупике кирпичной стены, окруженной с одной стороны двухметровой насыпью земли, а с другой стороны гаражами.

— Кажется, заблудились.

Я думала, что такое темное место ничем не может быть опасным, когда ты в компании такого прекрасного человека, как Вадим. Разве, что первым поцелуем. Он не мог оказаться плохим или маньяком, не мог быть вором или кем-то иным. Не мог. Он видел, денег у меня нет, вещи утащила моя подруга. Я и сама готова идти ему на встречу. Так что взять с меня нечего. А больше я дала бы и сама.

— Нет, куколка моя, — он произнес слова также тепло и ровно, как до этого рассказывал о семье.

В следующую секунду в его руках сверкнул, щелкая и открываясь, складной нож, наставленный недвусмысленно на меня.

Неровно я сделала шаг назад (к глухой стене), не сводя глаз с лезвия. Холодного и опасного.

— Зачем это?

Я с ужасом посмотрела на Вадима. Его лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности, злости, готовности броситься на меня. Каковы шансы выжить в драке с сильным парнем? Я вешу пятьдесят килограмм, он под восемьдесят. Мой рост метр семьдесят. Его значительно выше. Он крупный.

— Зачем?

— Снимай одежду.

Убежать или выскользнуть из этого угла, шансов практически нет. Взобраться по вертикальной насыпи тоже. Единственное, что я могу сделать, пойти на таран. Я сомневалась. Даже под угрозой жизни, сомневалась.

— Ты хочешь…?

Еще шаг назад. Чем дальше от меня нож, тем лучше. Сердце ускорило ритм. В душе похолодело и на ночном ветру прошибало от страха.

— Я сказал, снимай одежду.

В ночной полутьме, под южными звездами, я дрожавшими, негнущимися пальцами медленно раздёргивала пуговицу за пуговицей, на цветастом в маленький цветочек сарафане, прикидывая, смогу ли набросить ему на голову и атаковать.

Вадим протянул руку.

— Сюда, — приказал он, забирая его. — Все остальное тоже.

От страха в голове не было ни единой идеи. Кроме одной удушающей мысли: он убьет меня!

Убьет? Руки дергали не желающий подчиняться узел тесемок, слезы текли по шее. Спросить страшно. Слезы выступают непрошено, сами по себе. Какого умирать от рук убийцы, не узнав в жизни ничего.

Не узнаю, материнства. Как смеются мои дети. Как выглядит мой муж. Не узнаю, что такое секс. У меня не будет своего дома. А родители, бедные папа и мама будут оплакивать меня до конца своих дней. Я взмолилась, молясь неистово, отчаянно, надеясь, что Богу найдется до меня дело. Все окажется злой, непростительной шуткой. Да, чем угодно, лишь бы я жила дальше.

— Живей.

Я справилась с тесемкой и скинула бикини. Прикрылась руками. Взгляд Вадима выхватывал в ночной темноте, изгибы застывшей, трясущейся от мерзости происходящего моей фигуры. Я высчитывала, сумею ли закричать прежде, чем он нападет. Хватит ли сил для борьбы. По дикому сильно хотела жить. Простое, и такое понятное мне желание, жгло кожу отчаяньем.

Стоящий напротив парень, больше не казался самым красивым на свете. Сейчас он выглядел страшным, уродливым, истекающим злобой психом. Сейчас, я завидовала Светке черной завистью, проклиная себя за наивность и доверчивость.

— Трусы!

Скинула последнюю вещь, оставшись в сандалиях, максимально открытых, на плоской подошве, так как в них хорошо ходить по пляжному песку.

— Готова?

Ужас происходящего сливался в одном его разрезающем движении. Не выдержав, я закричала. Заорала, необузданным, нечеловеческим воплем. Не удивилась бы, если слышал весь Сочи. Рассечение воздуха, еще одно, я отпрыгивала, сворачивалась. Не дышала. Убийца подбирался ближе. В какой-то момент, приблизился настолько близко, лезвие вошло в мышцу руки и прошло насквозь. Навылет, вперед. Я кричала. Сопротивлялась. Хваталась за лезвие руками. Оно резало ладони в крови. В мозгу билось «Выбить нож», «Я должна выбить нож».

— Прыгай!

Он страшно заорал, нанося последний удар, который точно окажется смертельным и последним, что нелогичность приказа не удивляла, не шокировала.

— Прыгай же! Убью!

Отскакивая и ощущая, как по спине прошел его удар. Я зажмурилась, закричала, скрывая голосовые связки. Распахнула глаза.

И не поняла, что произошло.

Совсем.

Я