В заключительный момент суда произошло знаменитое событие, которое интригует с тех пор художников и писателей. Поняв, что защита не убедила судей, Гиперид разорвал на Фрине одежды, обнажив ее великолепную грудь.

Судьи признали, что не способны предать смерти женщину, «священнослужительницу, служанку Афродиты».

Фрина просила, чтобы после смерти часть ее огромного состояния пошла на установку на крыше храма Аполлона в Дельфах золотой статуи, созданной Праксителем.

Куртизанки такого уровня должны были быть не просто красивыми, но и интеллектуально блистательными, сообразительными, хорошо осведомленными. Это означало, что они получали лучшее образование, чем супруги, хотя среди первых бывали рожденные от рабов, а последние пользовались привилегиями граждан. В любом случае интеллигентная прелюбодейка могла набраться знаний, имея возможность общаться с мужчинами, чего никогда не разрешалось женам.

Придерживавшихся этого стиля куртизанок называли гетерами. Порой их выбирали сводни из хорошеньких девочек, а потом старательно обучали всем тонкостями будущей профессии. Нередко гетеры были дочерьми гетер.

Всем гетерам прививали определенные артистические таланты. Они играли на музыкальных инструментах, пели и танцевали, развлекали мужчин и их друзей на вечерних обедах.

После этого шли и ложились с любым поманившим мужчиной. Какое-то время партнеры беседовали, пили вино, хотя и мужчина и девушка знали об окончательной цели свидания.

Гетеры пользовались более высоким социальным статусом, чем обыкновенные проститутки. Женщины, бродившие по улицам или содержавшиеся в борделе, выплачивали специальный налог. Но гетеры, являясь компаниями в дом к мужчине для развлечения собиравшихся у него гостей или ради свидания на определенный или неопределенный период, никаких налогов не платили.

Зная, что любовные интересы греков были связаны в основном с проституцией и педерастией, трудно поверить, что именно в Греции родилась известная нам сегодня идея романтической любви. Может быть, парадокс объясняется тем, что греки философски осмысливали отношения между мужчиной и женщиной, тогда как мы с переменным успехом занимаемся лишь практическим применением теории.

Концепция эмоциональной жажды идет от Платона, протагониста во многом неправильно истолкованной платонической любви. Дальнейший вклад внесли Сократ и Аристофан. Из их трудов складывается привлекательная картина – наполовину миф, наполовину научное исследование.

По греческой версии сотворения мира, первые люди принадлежали к трем полам. У каждого было четыре ноги, четыре руки, два лица, четыре уха и так далее. «Так далее» означает и удвоение половых органов. Отсюда, конечно, возникли половые различия. Первая категория – нечто вроде Адама с двумя мужскими органами. Вторая – Ева с двумя женскими. Третья – существо, которого не было в садах Эдема, Он-Она с двумя половыми органами, одним мужским и другим женским. Назывались они андрогинами.

Эти три существа, став прообразом человека, преисполнились такой гордости и амбиций, что боги заволновались, и Зевс приказал разрубить каждого вдоль пополам. С тех пор каждый человек ведет неполноценное существование, будучи лишь половиной, навсегда осужденной искать другую – как правило, безуспешно.

Возникает тревожная мысль, что по этой теории одну треть всех мужчин составляют гомосексуалисты, а треть женщин-лесбиянки, поскольку они инстинктивно ищут вторую половину того же самого пола. Только последняя треть ведет происхождение от андрогинов и ищет половину противоположного пола.

Платон довольно пренебрежительно отзывается о последней группе, замечая, что к ней относится большинство прелюбодеев, но не упоминает женатых людей, способных служить многочисленными примерами удачных поисков.

Подобно большинству его соотечественников, Платон не мог признать существование пропагандируемого им типа любви – могучего влечения двух душ и тел – в партнерском союзе, заключаемом ради домашнего комфорта и производства потомков.

На долю Аристотеля выпало довольно неохотное одобрение любви между мужчиной и женщиной, состоящими в браке. Кстати, именно он нашел в брачных узах счастье и не ошибся ни в одной из своих жен.

Аристотель считал дружбу выше любви, так как первая долговечнее, однако допускал, что любовь между мужем и женой бывает весьма сильной, если она продолжительная.

«Муж выбирает пару, – говорит он, – не только ради произведения на свет потомства, но еще более для обладания тем, что считает необходимым для своего существования».

Аристотель был готов признать любовь между мужем и женой возвышенным чувством и, в отличие от других греческих мыслителей, отвергал педерастию, как извращение и невоздержанность. «Кельты и некоторые другие варварские народы открыто отдают предпочтение гомосексуализму», – презрительно замечает он.

Медленно, очень медленно укоренялась Аристотелева концепция супружеской любви. Тем временем Плутарх писал свою «Эротику», и его идеалы стали нашими современными идеалами. Он подметил истину, которая заключается в том, что супружеская любовь – высочайшая форма человеческих чувств.

«Телесное наслаждение кратко, но, как семя, оплодотворяет ежедневно крепнущее взаимное уважение, доброту, привязанность и доверие между мужем и женою. Любить в браке важнее, чем быть любимым, ибо любящего не затрагивает ничто способное в ином случае подорвать узы брака. Любовь добродетельной женщины не подвластна осеннему увяданию. Она длится до смерти».

В отношении греков к любви произошла грандиозная перемена. Она не только противоречила возвышенным идеалам Платона и стоиков, смягчала суровый реализм Аристотеля, но и опровергала легенды и истории богов, почитаемых греками, точно Библия. Обитатели Олимпа были страстными любовниками, но почти никогда не хранили супружескую верность, то и дело заводя за интрижкой интрижку.

Когда их приключения были связаны с сексуальным наслаждением, рассказ, подобно современным романам, завершался словами «и они поженились». Но, в отличие от подразумевающихся финалов наших собственных любовных историй, они после соития редко жили счастливо.

Мало нового сказано древними греками о любви за два тысячелетия после споров и рассуждений о ней. Любовь во всех формах – духовной, эмоциональной, физической – восхищала их, они анализировали и классифицировали ее.

Возможно, в конечном счете трагедия греков заключается в том, что при тщательном, скрупулезном исследовании всех вопросов, ответов, догадок простой грек знал лишь высокую, но возмутительно неестественную любовь в объятиях хорошенького мальчика или физическое возбуждение на ложе шлюхи.

Только когда ему очень везло, когда можно было позволить инстинкту руководить разумом, он обретал долгую любовь в союзе с матерью своих детей.

Римский налет жестокости и непомерная гордость были столь же сильны в имперской женщине, как и в ее мужчине – причем с гораздо более возмутительными последствиями.