Далай-лама попросил Джинпу перевести, что значит кислый нытик .

Архиепископ поспешил объяснить.

– Это когда ты ходишь с таким лицом. – При этом он указал на Далай-ламу, на лице которого застыло выражение непонимания: тот выпятил губы, как будто и правда съел лимон. – Вот точно с такой миной, как у тебя сейчас! Ты выглядишь как самый настоящий кислый нытик.

Далай-лама все еще пытался понять, как человек может быть кислым, а Джинпа боролся с переводом.

– Но когда ты улыбаешься, твое лицо сияет. Потому что тебе удалось преобразовать эмоции, которые могли бы быть негативными, во что-то хорошее. Ты не начал сокрушаться: «Как можно быть счастливым в такой ситуации?» Ты не говорил этого. Ты сказал: «Что я могу сделать, чтобы в мире стало больше любви и сострадания?» И люди во всем мире приходят на стадионы, чтобы тебя послушать, хотя не понимают ни слова на твоем ломаном английском! Я не завидую, между прочим. Я-то говорю по-английски гораздо лучше твоего, хотя послушать меня приходит не так много людей. И знаешь, в чем дело? Тебя приходят не слушать. Во всяком случае, большинство приходят не за этим. Они тянутся к тебе, потому что для людей ты воплощение чего-то, что они уже знают подспудно: то, что ты проповедуешь, в некотором смысле очевидно. Не в словах дело. А в духе, которым напитаны эти слова. Люди приходят послушать тебя, потому что ты убежден: страдания и разочарования не определяют нашу сущность. Что все это на первый взгляд негативное можно обернуть себе на пользу.

И я надеюсь, мы сможем донести до всех Божьих детей в мире, как сильно их любит Бог. Какие они все для Него драгоценные существа. Даже безымянный презренный беженец. Я часто смотрю на фотографии беженцев, покидающих родную страну, спасаясь от кровопролития, и вижу это. Ты только посмотри на детей. Я говорю, что Бог плачет, когда видит такое, потому что не такой жизни Он для нас хотел. Но даже в самых отчаянных обстоятельствах люди приходят на помощь и пытаются улучшить ситуацию – люди, живущие на другом конце света! И, видя это, Бог улыбается сквозь слезы. Когда Он видит, как ты пытаешься помочь Его детям, Он улыбается . – Архиепископ тоже улыбался и шепотом повторял слово «улыбается», как священное имя Божье.

– Кажется, он еще хочет задать вопрос, – сказал архиепископ, увидев, что я наклонился вперед. Слушать их глубокие размышления о радости и страдании было невероятно интересно, но я понял, что если мы и дальше будем продолжать в таком темпе, то за неделю не разберем и десятой части заготовленных вопросов.

Далай-лама похлопал архиепископа по руке и произнес:

– У нас еще несколько дней впереди, успеем. Но если интервью будет длиться всего полчаса или час, придется отвечать кратко.

– Это тебе нужно отвечать кратко, – ответил архиепископ. – Я-то всегда краток.

– Давайте сделаем перерыв на чай. Потом я буду краток.

– Архиепископ, вы говорили, что изгнание Далай-ламы принесло ему великие страдания. В период апартеида ваш народ также немало испытал. И вам не удалось обойтись без мучений – я имею в виду рак простаты, с которым вы продолжаете бороться. Многие люди, заболевая, теряют способность испытывать радость. А вам удалось сохранить эту способность, невзирая на боль. Как это получается?

– Во-первых, мне помогают много людей. Когда понимаешь, что ты не одинокая клетка, это греет душу. Я часть замечательного сообщества. Это очень поддерживает. Мы уже говорили, что, если искать счастье намеренно, ничего не выйдет. В результате лишь зациклишься на себе. Люди же как цветы. Их бутоны раскрываются, и они расцветают благодаря другим людям. Мне кажется, страдание, даже сильное, – неотъемлемая часть жизни. По крайней мере, без него развить в себе способность к состраданию невозможно.

Когда Нельсон Мандела попал в тюрьму, он был молод и, не побоюсь этих слов, жаждал крови. Он возглавлял самое воинственное крыло своей партии – Африканского национального конгресса. Мандела провел двадцать семь лет в заточении, и я знаю, люди говорят: «Двадцать семь лет! Сколько времени потрачено впустую!» Они удивляются, когда я отвечаю – нет, эти двадцать семь были ему необходимы. Их нужно было прожить именно так, чтобы удалить весь шлак. Муки тюремного заключения помогли Манделе стать великодушнее, научиться прислушиваться к тому, что говорит противоборствующая сторона. Обнаружить, что те, кого он считал врагами, тоже люди со своими страхами и ожиданиями. Их такими сделало общество. Думаю, не будь этих двадцати семи лет, мы бы не увидели Манделу сострадательного, великодушного, который умел ставить себя на место других.

Когда расистское правительство лишило свободы Нельсона Манделу и других политических лидеров, архиепископ возглавил борьбу против апартеида в ЮАР. Мантия англиканского священника и Нобелевская премия, которую он получил в 1984 году, стали своего рода защитой. Под таким прикрытием он довел до конца борьбу с угнетением чернокожих и других «небелых» в ЮАР. За годы этой кровавой войны похоронил бесчисленное количество своих сограждан, но, провожая их, неустанно призывал к миру и прощению.

После освобождения Нельсона Манделы и его избрания на пост первого президента ЮАР архиепископа попросили основать ставшую позже знаменитой Комиссию истины и примирения, чтобы все узнали об ужасах апартеида. При этом Мандела призывал отбросить мысли об отмщении.

– Парадоксально, но именно наше отношение ко всему негативному в жизни определяет, что же мы собой представляем, – продолжал архиепископ. – Если страдания озлобляют, мы устаем от них, замыкаемся и испытываем лишь гнев и тягу к разрушению.

Мой пример с матерью и родами на самом деле отличная метафора. Она показывает, что красота невозможна без боли, недовольства и страдания. Такова природа вещей. Так устроена наша Вселенная.

Позднее я был поражен, узнав, что внутриутробное развитие ребенка действительно регулируется подобным биологическим законом. Мне рассказал об этом пренатальный исследователь Патик Вадхва. Похоже, именно стресс и противостояние стимулируют внутриутробное развитие. Если биологического стресса нет, стволовые клетки не проходят дифференциации, то есть не преобразовываются в человека. Без стресса и противостояния сложные формы жизни вроде нашей никогда бы не развились. Мы никогда не появились бы на свет.

– Хорошим писателем не станешь, если будешь только ходить в кино и есть конфеты, – заключил архиепископ. – Для этого нужно просто начать писать, а это может быть и неприятно. Но без преодоления никогда не добьешься хорошего результата.

В словах архиепископа крылась глубокая истина, но мне захотелось напомнить, что он недавно говорил Далай-ламе. Одно дело – понимать необходимость страдания умом и совсем другое – помнить об этом в пылу гнева, испытывая разочарование или боль.

– Архиепископ, представьте, что вы в больнице или на приеме у врача. У вас берут анализы, делают уколы, и это причиняет боль и дискомфорт. Много времени проходит в ожидании. Что вы делаете, чтобы не злиться, не сетовать на судьбу, не увязать в жалости к себе? Вы говорите, что можно радоваться жизни даже в таких сложных ситуациях. Как вам это удается?