Каждый день Казанова был свидетелем подобных эротическихсцен. «Какое зрелище для меня!», восклицает он. Едва Тереза и ее мать уходили,старик пересказывал мальчику философские максимы. «Почему вы не женитесь наТерезе?», спросил Джакомо. Старец ответил, что она его побьет.

«Надо брать женщин силой, или ты их упустишь!» Старцу нехватало прежде всего физической, а не моральной силы. Джакомо закричал: «Выубьете Терезу!»

Сенатор советовал вместо Аристотеля читать Гассенди,проповедника счастья и ученика Эпикура. Казанова не должен высказывать вобществе какие-нибудь взгляды, он слишком юн, чтобы иметь их. Малипьеропозволил ходить на свои званые вечера, где прекрасные дамы сидели рядом состроумными философами красоты. Так Казановы изучил и хорошее и плохое обществоВенеции. Он познакомился с матронами, которые брали его на проповедь в церковьсо своими дочерьми и племянницами. «Молодой незначительный аббат» мог дажепосещать юных девушек в их комнатах.

«Так много приятных знакомств с дамами comm il faut», пишетКазанова, придавало ему стремление нравиться элегантной одеждой и приятнымвидом. Вскоре он стал тщеславным модником, каким и оставался всю жизнь.Священник Тозелло порицал его прическу и ароматную помаду, ссылаясь наэкуменический указ 1721 года, который проклинал клириков, ухаживающих за своимиволосами. Однажды утром с согласия бабушки священник Тозелло проник к постелиспящего Джакомо и большими ножницами состриг его прекрасные локоны. В маске Джакомопобежал по улицам к адвокату, который рассказал, как он разорил целое семействовсего лишь из-за отстриженных усиков одного словенца. Если Джакомо за кражулоконов хочет вчинить иск священнику, ему надо только сказать.

Но Малипьеро помирил его со священником, и на вторую ночьрождества Джакомо произнес проповедь в церквушке Сан Самуэле на тему строфыГорация. Проповедь ли или молодой проповедник так понравились, но служка нашелв чаше для подношений 50 цехинов для молодого проповедника и — к возмущениюблагочестивых — много любовных записочек. Казанова уже собирался статьвластелином кафедры. Не был ли он для этого слишком тощим?

В интересах нового поприща он каждый день ходил к священникуи влюбился в его прелестную племянницу Анджелу. Однако чересчур разумнаядевушка не отвечала ему ни малейшей благосклонностью; она выйдет за него лишькогда он получит духовный сан. Он же хотел победить без такой жертвы со своейстороны, и, как он говорит, влекомый роком влюбился еще больше; поэтому из-заАнджелы он втянулся в две другие любовные истории, а потом и еще во многиедругие, чтобы под конец взаправду получить духовный сан и стать «жертвоюженщин».

Вторая проповедь Джакомо в Сан Самуэле была его последнейпроповедью. Перед ней он пообедал с графом Монте Реале, который жил в том жедоме. Когда его позвал церковный служка, он поднялся на кафедру с полнымжелудком и красным лицом и запнулся на первых же предложениях; паствазасмеялась; он упал в обморок — настоящий или притворный.

Дома он надел короткую сутану сельского священника, уложилрубашки, взял у бабушки денег и поехал к доктору Гоцци в Падую, готовиться кдокторской степени.

Осенью он приехал по приглашению графини Монте Реале в еепоместье в Пассано. Утром, когда он еще лежал в постели, очень молодая девушкапринесла кофе. Ее белая кожа, ее черные волосы, ее огненные глаза, развитаяфигура и невинный облик склонили его взгляд на ее грудь, полуприкрытуюрубашкой, и на ее голые ножки, совсем не прикрытые юбочкой.

Она сказала, что ее зовут Люсия, что она дочь домоправителяи будет каждое утро приносить кофе. Люсия помогла ему надеть халат, присела напостель и болтала, пока он пил свое кофе. Пришли ее родители. Она веселовыбежала, вернулась одетой и бросилась отцу не колени.

На другое утро он нашел невинность Люсии столь возбуждающейи двусмысленной, что — из психологического любопытства — отважился на смелуюласку. Она отстранилась и вся ее веселость исчезла. Из страха неправильнопонять его или обычаи мира, она тотчас снова приблизилась, полная невинности иновой радости. Он решил каждое утро систематически соблазнять ее страстнымичувственными речами и вкрадчивыми приемами.

Когда она пожаловалась на утренний холод, он предложил своюпостель. Милый ребенок боялся, что к нему не вовремя зайдут. Он успокоил ее, носам боялся вмешательства матери. Тогда она успокоила его, сказав что мать обэтом не станет думать.

Когда он снова пригласил ее в постель, она искренне егопредупредила. Не будет ли он неразумным, останется ли он аббатом? Он попросилее запереть дверь. Она отказала. Так каждый мог подумать бог знает о чем.Болтая, она прилегла к нему. С большими усилиями он остался неподвижным, чтобыне нарушить ее сладкой безопасности.

На следующее утро для такой сдержанности он почувствовалсебя слишком слабым и попросил ее остаться сидеть на постели. Она послушалась,покраснев. Тут он заметил, что она просто ангел, предназначенный в жертвупервому встреченному развратнику.

Он развратником не был. Он берег ее и свою честь, и немного— прекраснодушное доверие родителей. Чтобы дольше наслаждаться ее видом и милымголосом, он попросил ее приходить пораньше. Она слушала его речи, а он страдалот наслаждения и наслаждался муками. Один поцелуй казался ему достаточным,чтобы совратить обоих. Через десять или двенадцать дней он совершенно отчетливоувидел, что либо она не осмелится больше прийти, либо он станет ее любовником.

Когда Люсия, ласкаясь, прижала свои щеки к его щекам, онотвернулся, как когда-то от поцелуев Беттины. Невинное создание спросило, небоится ли он. «Такого ребенка, как ты?», ответил он вопросом. Два года разницымежду ними, полагала она, ничего не значат. Тогда он решил попросить, чтобы онабольше не приходила, но отложил это на следующее утро и надеялся, что онавосхитится его героической моралью.

На следующее утро она сразу спросила, отчего он так подавлени, войдя, заперла дверь. Он пробормотал, что не хочет объяснять. Тогда она неговоря ни слова сразу прилегла к нему. Мог ли он ее оттолкнуть? Она, недослушав основания его благонравного отречения, неосторожно сняла платочек,прикрывавший грудь, чтобы осушить его слезы, которые текли у него от страдания,и приоткрыла то, что ввело бы в искушение самого проверенного учителядобродетели.

С огненной невинностью она утешала его. Неужели одна и та желюбовь ему приносит боль, а ей такое блаженство? Неужели он отталкивает ее изстраха перед любовью, чтобы наказать ее, а ведь она ему нравится? И все это еепрегрешение? От чистой любви она стала радостной. Опасностям любви можносопротивляться, это знает неученая девушка, а ученый аббат не знает?

Пять-шесть раз за ночь она просыпается, когда ей сниться,что она лежит с ним, и так как это на самом деле не так, она хочет сразу жезаснуть снова, чтобы приснить себе то, что кажется таким приятным. Неужелилюбимый аббат не создан для любви? Она сделает все, что он хочет, кроме одного:она никогда не станет слушать, что не должна любить его. Он может не любить ее,если это действительно надо. Лучше жить без любви, чем от чистой любви к нейумереть! Он должен был раньше подумать, нет ли другого болезненного лекарства.