Мало-помалу сознание стало возвращаться к ней. Она постепенно начала ощущать силу человека, державшего ее в объятиях, твердость и настойчивость его губ, его нежность. Джун испытывала восторг и облегчение. Напряжение, так долго сковывавшее ее тело, стало постепенно спадать. Страстное желание, которое не покидало ее с той самой ночи, когда она встретила незнакомца в бухте, с прикосновением его рук и губ вышло из-под ее контроля. С Энди она никогда не испытывала ничего подобного. Этот самоуверенный плотник умел целоваться!

Его руки уже начали было нежно исследовать ее спину, но вдруг, взметнувшись вверх, сжали ее лицо и прервали поцелуй. Стон сожаления вырвался из ее груди, и она потянулась к нему, желая продолжения. Но он отступил в сторону. Еще не понимая до конца, что происходит, Джун удивленно взглянула на него. Его лицо было непроницаемым. Она испуганно заморгала и уставилась в ночное небо.

— Ну что ж, мои поздравления твоему учителю, — грубовато пробормотал он.

Джун все-таки решилась заглянуть в его глаза, и ей почудилась в них насмешка. Разумеется, он смеется над ней! Какой надо быть дурой, чтобы поверить в его серьезность! И каким же надо быть жестоким, чтобы так поступить с ней!

Словно защищаясь, Джун поднесла руку к дрожащим губам.

— Вы поступили очень плохо. Даже для вас.

Борясь со слезами, она повернулась и быстро побежала к дому.

Джун стояла перед зеркалом, внимательно разглядывая себя. Впервые она заметила, как сильно изменилась за две недели, проведенные на острове. Пастельный цвет платья еще больше подчеркивал ее загар. Кожа Джун приобрела необычный для нее золотистый оттенок. Теперь она понимала, почему многие люди так усердно загорают, несмотря на то что это вредно.

Джун коснулась рукой щеки. Ей казалось, что она снова выглядит как в свои восемнадцать. Она вдруг подумала, что с тех самых пор ни разу не надевала вечернего платья. Именно тогда ее отец получил высокую учительскую награду.

Она вздохнула, вспомнив, как безнадежно был испорчен праздник: ее сестра Фэй за неделю до этого сбежала в Нью-Йорк, разбив сердце отца. Мать уже три года как умерла, и Джун пришлось сопровождать отца на церемонию вручения награды. Она предприняла гигантские усилия, чтобы быть ему достойной спутницей.

Для сегодняшнего вечера она выбрала платье из бледно-розового с желтым оттенком шелка. Оно облегало грудь и бедра, а разрез выставлял ноги напоказ откровеннее, чем самая облегченная модель шортов.

Однако это было лучшее из того, что Эффи ей предложила. Кроме того, с длинным жакетом платье выглядело почти респектабельно. Джун оставалось только надеяться, что в большой гостиной будет достаточно прохладно и ей не придется снимать жакет. В противном случае она просто будет вынуждена рано уйти. Снять жакет на публике она не сможет.

Джун взглянула на часы и успокоилась, убедившись, что до семи еще есть немного времени. Бросив последний критический взгляд в зеркало и откинув назад волосы, она надела жакет и застегнула единственную пуговицу на талии. Жакет, украшенный натуральным жемчугом, сам по себе стоил целое состояние. Эффи настаивала на том, чтобы Джун надела жемчужные клипсы, но та была категорически против украшений. Они напоминали Джун о сестре и ее неожиданном появлении после похорон отца. Недолгого пребывания Фэй в ее доме было достаточно для того, чтобы Энди ушел от нее…

Джун попыталась отвлечься от тяжелых воспоминаний. Вместо званого ужина она бы с удовольствием в одиночестве побродила по острову. Ее останавливало только опасение вновь натолкнуться на вездесущего плотника и его непростительные поцелуи.

Джун пугала предстоящая встреча с хозяином дома. Она стыдилась того, что они с Эффи отвечают на его гостеприимство черной неблагодарностью обмана. Она очень надеялась, что другие гости отвлекут его внимание и он не будет расспрашивать их об отделке западного крыла. Джун не умела лгать и всегда краснела при этом. И это могло иметь ужасные последствия для Лиз. Она уже потянулась к сумочке, когда в дверь постучали.

— Эффи? — спросила Джун.

— Да, она. Во всем своем великолепии! Жаль, что Крис не видит меня. Он лишился бы чувств при виде таких туалетов.

Джун улыбнулась, открывая дверь. Энергия и жизнерадостность Эффи были важной составной частью их дружбы.

— А может быть, и к лучшему, что он сейчас в Мексике. Я не уверена, что готова предстать перед ним в этом.

Эффи впорхнула в комнату, обворожительная и сексуальная в коротком, обтягивающем платье расцветки павлиньего хвоста. В руках она держала маленький изящный ридикюль из той же материи.

— Ну как? Разве я не восхитительна? — Она несколько раз повернулась вокруг себя, и свет заиграл в бриллиантах, сверкавших в ее ушах.

Неисчерпаемый энтузиазм Эффи заметно поднял настроение Джун.

— Ты великолепна! Честно говоря, ничего подобного я раньше не встречала в своей жизни.

Эффи рассмеялась.

— Если мистер Ньюэлл выглядит хотя бы наполовину так хорошо, как выгляжу я в этом платье, то готова съесть мой кошелек.

— Вряд ли это возможно, — заметила Джун. Стоило Эффи постараться — и она становилась просто сногсшибательной. — Никто не может сравниться с тобой.

— Боюсь, что вынуждена с тобой согласиться, — сказала Эффи. — Но не умаляй своих достоинств. На мой взгляд, ты в своем платье выглядишь ничуть не хуже.

Схватив Джун за руку, она потащила ее к двери.

— А сейчас эти две обворожительные женщины пойдут и сведут с ума всех. Я просто лопну, если не увижу мистера Ньюэлла в ближайшие пять минут. Уверена, что и ты сгораешь от нетерпения. Разве нет?

Джун почувствовала, что краснеет на глазах у своей лучшей подруги.

Комната была такой огромной, что двадцать пять человек, сидевшие за столами в одном ее конце, были почти незаметны.

Такого изысканного великолепия блюд Джун не могла себе даже представить. Единственное, что беспокоило ее сейчас, было душевное равновесие Эффи, которая буквально подпрыгивала на месте каждый раз, когда дворецкий объявлял, что мистер Ньюэлл немного задерживается.

Эффи никогда не отличалась терпением. Равно как и способностью спокойно переносить неудачи. Взгляды, которые она бросала каждую минуту на пустое место во главе стола, выдавали ее страстное желание увидеть наконец таинственного владельца острова.

Джун прикладывала огромные усилия, чтобы поддержать разговор с подругой, которую сегодня никак нельзя было назвать мастером диалога. Вечер тянулся нескончаемо и был исполнен одной только скуки.

Ужин омрачало еще и то, что все приглашенные, кроме Джун и Эффи, были служащими финансового отдела «Ньюэлла» или их женами. Об этом сообщил девушкам директор отдела Джим Краун, добавив, что в течение лета подобной чести удостаиваются сотрудники всех отделов фирмы.

Джим был спокойным вдовцом лет сорока пяти. Он заверил Джун и Эффи, что рад новым лицам и возможности познакомиться с интересными людьми. Эти слова посеяли панику в умах подруг, опасавшихся расспросов об особенностях дизайнерского труда. В разговоре возникла неприятная пауза. Несомненно, все служащие мистера Ньюэлла очень скоро поймут, что они ни слова не могут сказать на эту тему.