— Генри никогда не говорил тебе, что у него есть брат?

— Как выясняется, он много о чем не говорил мне!

Сюзан резко поднялась, отодвинула стул и отошла к мойке. Какое-то время она не решалась повернуться лицом к Стивену, укоряя себя за несдержанность. Нужно лучше контролировать себя. Немного успокоившись, она вернулась к столу.

Торн сидел, водя указательным пальцем по краю кружки, задумчивый и неподвижный. Наконец он перевел глаза на Сюзан.

— Но что-то же ты знала о его семье?

— Он говорил, что рос у приемных родителей. И, насколько мне было известно, у него не было никаких братьев.

— И он никогда не упоминал о своих родителях? — Стивен просто впился в Сюзан взглядом.

— Иногда он небрежно бросал, что, мол, получил от них письмо или телеграмму.

— Может быть, у тебя остались какие-нибудь фотографии? Семейный альбом или что-то вроде этого?

Сюзан перебрала в памяти те несколько случаев, когда они с Генри фотографировались. Снимки хранились в небольшой коробке из-под обуви.

— Боюсь, что нет, — сказала она. — Я выбросила их.

Как жаль, что она не познакомилась с братом мужа несколько месяцев назад. Ему понравились бы эти фотографии. Стивен откинулся на спинку стула. В лице его ничего не переменилось.

— Ты наверняка читала в газетах о расследовании.

Сюзан кивнула. Застрявший в горле ком мешал говорить. Она нервно сжала кружку в руке. Ни одна живая душа не знала о том, что она видела облигации в кейсе у Генри. Дорого бы она дала, чтобы эти окаянные бумаги никогда не попадались ей на глаза.

— У тебя нет никаких предположений, где могут находиться пропавшие бумаги?

— Никаких. Однако правительственные агенты уже несколько раз являлись ко мне с этим вопросом и разговаривали со мной, как с преступницей. — Голос ее сорвался на крик. — Ну откуда мне знать, где они находятся? Я не видела Генри больше года. Вот уже шесть месяцев, как мы официально разведены, но разошлись мы гораздо раньше и с тех пор никогда не встречались.

Стивен задумчиво допил последний глоток и аккуратно поставил кружку на стол.

— Мне нужно спросить у тебя кое-что еще. — Сюзан почувствовала, как он волнуется. Она прекратила нервно ходить по кухне и присела напротив гостя. — Ты была его женой. Должно быть, ты знала Генри лучше, чем кто-либо другой.

— После всей этой истории мне начинает казаться, что я не знала его вообще.

— Как ты думаешь, он действительно мог покончить с собой? — В голосе Торна прозвучала неприкрытая боль.

— Даже в самом кошмарном сне мне не могло бы привидеться, что он способен наложить на себя руки. Он был слишком переполнен сознанием собственной важности.

По лицу Стивена пробежала едва заметная тень, но он тут же овладел собой.

— Послушай. Прошлого не изменить, но, если Генри не виноват, я приложу все усилия, чтобы отмыть его имя. Если же виноват, я постараюсь хотя бы более или менее уравновесить чаши весов и противопоставить что-нибудь всей той грязи, что вылили на него газеты.

Ну как могла Сюзан сказать ему, что его брат на самом деле украл эти облигации на предъявителя, подменив их фальшивками? Генри еще хвастался, до чего, мол, умелая подделка, когда она застала его с кейсом, полным бумаг. Он говорил ей, что любому ловкому брокеру не составит труда подменить их. Когда-нибудь Торну придется столкнуться с фактом, что его брат действительно был вором. Если бы ей было известно, где спрятаны эти бумаги, она смогла бы помочь одновременно и Стивену, и самой себе. Но она обыскала уже все, что можно. Бумаги словно сквозь землю провалились.

— Знаешь, я подумала, — начала она несмело, — а что, если мы объединим усилия, вместе разыщем бумаги и возвратим их от его имени? Это не поможет уравновесить чаши весов?

— Только бы найти облигации! — воскликнул Стивен. Глаза его загорелись. — Надеюсь, это поможет ответить на вопрос, что же все-таки случилось с ним той ночью. Надо полагать, Генри забрал все свои вещи, покидая этот дом?

Сюзан положила на стол изрядно помятые письма и нервно поежилась на своем стуле.

— Чтобы тебе было ясно — покинула Генри я, — сухо пояснила она. — Мы с ним тогда жили в Чикаго, а это — дом моей семьи. Одно время он снимал комнату у моей тети, так я и познакомилась с ним. После свадьбы мы пожили еще немного здесь, а потом, когда тетя умерла, постоянно мотались в Чикаго и обратно:

— Значит, тут могло еще остаться что-то из его вещей? — спросил Стивен.

— Кое-что до сих пор хранится в его комнате. Правда, насколько я знаю, все это принадлежало ему еще до женитьбы. Время от времени я навожу там порядок, как и прежде. Генри был не самым аккуратным человеком в мире.

Стивен быстро поднялся со своего стула и уставился в окно, засунув руки в карманы.

— Я понимаю, тебе неприятно вспоминать о муже, с которым ты сама порвала. — Голос его прозвучал как-то отчужденно. Сюзан показалось, будто он осуждает ее.

— Вижу, еще немного, и ты обвинишь меня во всех злоключениях своего братца, — как можно невозмутимее ответила она. — Да, я ушла от Генри, почему — это тебя не касается.

Она никогда не жалела, что развелась с мужем, и никто не вправе ее осуждать. Возможно, когда-нибудь ей удастся забыть последнюю бурную сцену, разразившуюся после ее вопроса об этих злосчастных бумагах. Она до сих пор не может без замирания сердца спускаться по лестнице, не чувствуя на спине его рук…

Не может забыть, какая дикая боль пронзила ее, когда она ударилась головой о стену и вывихнула коленный сустав. Но страшнее всего была та внутренняя опустошенность, которую она ощутила, очнувшись на больничной койке. Тогда она решила, нет, скорее почувствовала, что никогда больше не захочет видеть его.

— Сюзан, — Стивен вывел ее из задумчивости, тронув за плечо, — прости меня. Я не имею права тебя судить.

Она неторопливо перевела на него взгляд. В его таких знакомых серо-голубых глазах светились нежность и сожаление.

— Пожалуй, тебе лучше уйти, — проговорила она дрогнувшим голосом.

Торн принялся собирать со стола письма, украдкой поглядывая на Сюзан. Его явно что-то беспокоило.

— Когда ты сможешь со мной встретиться? — робко, боясь получить отказ, спросил он. — Твоя идея может дать результаты.

Сюзан находилась во власти противоречивых чувств. Но она была обязана сделать все возможное, чтобы раздобыть пропавшие облигации и тем самым облегчить свои страдания.

— Я, пожалуй, дам тебе знать…

Стивен стоял на крыльце до тех пор, пока не услышал, как звякнул засов. Теперь он мог быть спокоен — по крайней мере ночью она будет в безопасности. Потом сел в машину и опустил стекло. Тихая, безветренная ночь предвещала теплые деньки. Скоро, совсем скоро он сможет попросить Роджерса подписать его заявление об уходе и полностью посвятить себя работе с детьми в «Адамс и К°».