Эта мысль была такой прекрасной, такой утешительной, что Диана не смогла от нее отказаться. Она любила свое зеркало больше, чем короля, больше, чем своих тайных возлюбленных, больше, чем дочь – которую, впрочем, любила очень мало, – больше, чем славу и деньги.

Она любила его больше, чем свою красоту и молодость, потому что зеркало и было источником ее молодости и красоты.

Зеркало дарило ее коже гладкость, а глазам – блеск.

Но она тоже кое-что должна была для него делать. Некоторые вещи Диана хотела делать, некоторые – нет, но все равно делала, через силу.

Так, она обязана была появляться на людях. Пожалуй, самое простое условие, но исполнять его оказывалось нелегко в те дни, когда у нее болела голова, или расстраивался желудок, или когда Диану преследовали мучительные схваткообразные боли в животе, проистекающие от женской болезни… И все равно всегда герцогиня выходила из своих покоев с гордо поднятой головой, свежая, гибкая, веселая.

Зеркало требовало, чтобы Диана была роскошно одета. Одних и тех же нарядов оно не переносило – словно рябью подергивалась сверкающая гладь, и ошеломленная женщина видела себя в искаженном, уродливом облике. Диана пугалась и заказывала новое платье, приглашала ювелиров. Перебирала бриллианты и рубины, по локоть погружала руки в жемчуга, прижимала к лицу сказочной цены кружева, вкалывала в волосы черепаховые гребни и золотые шпильки. Но осталась верна только своим цветам – черному и белому. Как ни прельщали ее модистки шелками глубокого вишневого, соблазнительного алого, ангельского голубого цветов, Диана не поддавалась. Когда-то король стал носить цвета своей прекрасной дамы… А теперь фаворитка носила цвета своего короля.

Король… Ее сумрачный рыцарь… Каким он был, когда Диана увидела его впервые! Испуганный бледный мальчик, жертва высокой политики, жертва предательства отца. Король Франциск выкупил себя из испанского плена, обменяв на двоих сыновей. Двое – за одного, эти проклятые испанцы всегда умели торговать! А у людей еще была жива память о том, как Людовик XI по прозвищу Всемирный Паук, изобретательный палач и душегуб, поступил с детьми своего врага, герцога Немурского. Герцога казнили на дощатом помосте, и кровь несчастного пролилась на его маленьких сыновей сквозь щели, а после этого мальчишек отвезли в Бастилию. Жана и Луи заключили в каменный мешок, где нельзя было стоять, и даже сидеть получалось только согнувшись. Мучения детей, казалось, длились вечно. Комендант Бастилии, садист Филипп Гюилье, кормил их гнилой пищей, два раза в неделю порол у столба до крови и раз в три месяца вырывал у мальчиков по зубу. Жан сошел с ума и умер в застенке, а младший, Луи, оказался покрепче, пережил короля и даже сделался впоследствии вице-королем Неаполитанского королевства… Но не был никогда счастлив и искал себе смерти в бою. И нашел ее, сражаясь с испанцами при Сериньоле…

Что, если и этих детей ждет та же страшная участь? А Генрих, младший сын, которому не суждено стать королем, какую жертву ему придется принести во имя Франции?

Диана тогда была молода и свежа, как весенний полдень, а сердце у нее всегда было доброе. Никто из придворных не смел выразить сочувствие принцу – ведь он должен быть мужчиной, должен быть сильным, должен хранить достоинство! И только Диана, решившись, поцеловала печального прекрасного мальчика, ласково улыбнулась ему и сказала:

– Я стану молиться за вас каждый день, Ваше Высочество.

Ребенок взглянул на нее с признательностью и прижался щекой к ее руке – на один короткий миг, но этого мига хватило, чтобы Диана исполнила обещанное. Не благодаря ли ее молитвам дети уцелели в плену и вернулись домой через четыре года? С ними обращались гуманно, но перемена в характере Генриха тем не менее была заметна сразу же. Из жизнерадостного, приветливого ребенка он превратился в угрюмого, замкнутого юношу, обозленного на целый свет. Из всех придворных он доверял только Диане, потому что запомнил прощальную ласку прелестной женщины, ее нежный рот и запах духов. Король Франциск I встревожился – да уж, самое время! – и сделал Диану воспитательницей Генриха.

Герцогиня к тому моменту уже овдовела, и ей нужно было закрепиться при дворе, а роль наставницы принца подходила как нельзя лучше. О, благословен будь тот единственный поцелуй, быть может, никогда женщина не давала столь драгоценного поцелуя!

– Я сделаю Его Высочество своим рыцарем, – сказала она.

Разумеется, Диана не строила амурных планов. Она была старше мальчишки на двадцать лет. Благородные традиции рыцарства Диана имела в виду, и только. Но принц влюбился в нее всеми силами юного сердца. Его удивительные глаза не обращались ни к одной из девушек, которыми щедро окружал его двор. Как этот юноша был мил! Его чувство тронуло сердце опытной кокетки. Она стала учить Генриха, нежно и проникновенно. Тонкий вкус, галантные манеры, секреты любовных игр… Диана и образовывала принца, и развращала его.

Хоть это и невероятно, но при дворе никто не догадывался об их чувствах. И так продолжалось бы еще долго, если б не летний турнир. По старинным правилам, его участники должны были приветствовать своих дам, и Генрих преклонил стяг перед Дианой. Слухи распространились со скоростью пожара и дошли до короля прежде, чем герцогиня вернулась домой и расшнуровала корсет. Король был скорее обрадован, чем рассержен. Мальчик вырос, и это нужно использовать в интересах Франции – заключить династический брак, и как можно быстрее. Вскоре в Париж явилась невеста, худая, рыжая Екатерина Медичи. Диана увидела ее, и камень упал с души. Девушка не блистала красотой, хотя, пожалуй, глаза у нее были выразительные и она могла нравиться. Но юная дофина, воспитанная в купеческой Флоренции, не получила должного образования. Она оказалась невежественна, не умела красиво говорить, не была обучена тонкостям этикета, не владела изящными искусствами, которые так украшают жизнь, и даже писала с ошибками. Увы, дофина, впоследствии – королева, не могла конкурировать с Дианой. Придворные дамы еще обсуждали модную новинку – мороженое, поданное итальянскими поварами к свадебному пиру, а Диана уже везла свою добычу, юного новобрачного, в замок Экуи. Там, среди гобеленов и витражей самого игривого содержания, она впервые отдалась пылкому влюбленному, и эта ночь связала их крепче, чем связало бы благословение папы…

Юный, пылкий дофин! А потом коронация… Диана была рядом с королем, их вензеля переплетались на драпировках, и округлые, чувственные очертания букв напоминали ей о прошедшей ночи, и фаворитка краснела, прикрываясь веером… А Екатерина стояла поодаль, в тени… сладкий миг торжества! О, это ощущение власти над государем, над государством! Трудно было не опьянеть, не потерять голову от такого чувства, но Диана была разумна и давала королю добрые советы, всегда…

Вплоть до последнего времени.

А теперь с трудом достигнутое пятилетнее перемирие с Испанией расторгнуто. Снова идет война, проливается кровь. Бедняга Генрих терпит одну неудачу за другой. Он пытается завоевать Неаполь – однако и там короля Франции ждет сокрушительное поражение. Но и того мало! С подачи фаворитки Генрих учредил при парламенте чрезвычайный трибунал для суда над еретиками. Огненная палата – так этот суд назвали в народе. Он не выносил оправдательных приговоров. Никогда. Каждый, вступивший под своды Огненной палаты, был заранее виновен в грехе ереси, каждый обречен на сожжение.