Как я мечтала о мотоцикле Harley.

У меня руки дрожали при воспоминании о том, как некорректно обошлась я с собственной многолетней мечтой. Как одним движением руки, зажмурившись, ржавым молотком разбила вдребезги копилку-хрюшку, которая много лет подряд была чем-то вроде символа надежды. Черт бы побрал Ангелочка-искусительницу с ее складной одой новой жизни.

Я старалась об этом не думать.

Рядом со мной приземлилась блондинистая жердь с небрежно прихваченными заколкой волосами и полным отсутствием косметики на бледном лице. Покосившись на ее ноги невиданной длины, я решила, что девушка эта отлично вписалась бы в стройные ряды презираемых мною Барби, если бы добавить в ее облик немного лоска. Или гламура, как сейчас модно говорить.

Но она была обезоруживающе естественной – ни краски на волосах, ни туши на ресницах, ни искусственного загара на коже, ни вульгарной стразинки в гардеробе.

От скуки я решила завести разговор.

– Вы случайно не к Каховичу?

Прежде чем ответить, она несколько секунд меня рассматривала – внимательно, цепко, спокойно.

– Именно. А что?

– Да в общем-то ничего. Я тоже к нему. Вы, наверное, не в первый раз, – только этим можно было объяснить причину ее йогического спокойствия. Да и только в тот момент я заметила, что ее нос вылеплен слишком уж изящно для такого непредсказуемого скульптора, как Природа-матушка.

– Нет, раньше я не оперировалась, – усмехнулась она.

Надо же, чего только на свете не бывает.

– Да вы не нервничайте так, – жердь улыбнулась, – Кахович, говорят, один из лучших в Москве.

– С чего вы взяли, что я нервничаю?

– А вы на свои руки посмотрите.

Мои пальцы хаотично барабанили по журналу, словно исполняя безумную джазовую импровизацию на невидимом пианино.

– Вы правы. Но, черт возьми, как я могу быть хладнокровной, если… Если и сама не понимаю, зачем сюда приперлась.

Жердь рассмеялась. Смех у нее был приятный – переливчатый, живой.

– Меня зовут Ксения. Ксения Пароходова. Можно просто Ксюша.

– Алиса. Лучше меня так и называть – Алиса.

– Алиса в стране телесных чудес, – промурлыкала она. – И что вы хотели бы изменить, Алиса?

– Свою карму, – ухмыльнулась я, – чтобы в моей никчемной жизни появилась хоть капелька осмысленности. Но боюсь, карму господин Кахович не оперирует.

Жердь захлопала ресницами – длинными, но белесыми.

– Не обращайте внимания. Шутка.

– А я буду откачивать из подбородка жир, – помолчав, призналась она.

Я перевела изумленный взгляд на нижнюю часть ее лица. Худощавое изящное личико, четкие скулы, очаровательно припухшие, словно зацелованные, губы. Никакого намека на жир.

– Не смотрите так, – она правильно истолковала мое недоумение, – я бы не стала рисковать и тратиться просто так. Я – модель, и от таких вот штрихов зависит моя карьера.

– Значит… вам кто-то посоветовал? Не обижайтесь, но по-моему, таких людей надо сажать в тюрьму.

– Даррен, мой бойфренд, – улыбнулась Ксения, – поверьте, он не маньяк и знает, о чем говорит. Впрочем, вам не понять. Мои немодельные подруги крутят пальцем у виска, когда узнают, что большую часть жизни я трачу на то, чтобы поддерживать обхват бедер восемьдесят три сантиметра.

– Да уж, весело тебе живется, – хмыкнула я.

– Ну а ты, Алиса? Кроме кармы у тебя, видимо, и более приземленные планы имеются? – сощурилась она.

– Возможно. А может быть, и нет. История простая: подруга сделала операцию и преобразилась. Утверждает, что будто бы другим человеком стала. А я прозябаю который год, ничего интересного не происходит. Точнее, вообще ничего не происходит. Пустота, клонированные друг с друга дни. И замарашка в зеркале.

– Как ты самокритична.

– Просто умею взглянуть правде в глаза, – усмехнулась я. – Или считаешь меня красоткой? Может, мне тоже в модели податься?

– Ну… – она замялась, мне было приятно видеть ее неловкость, – если кое-что подправить, то, может быть, и правда…

– Вот видишь. За этим я сюда и пришла. В конце концов, я женщина и имею право стать красивой. Хотя бы вот так.

Некоторое время сидели молча. Потом я решилась дать волю своему любопытству. Жердь явно лучше моего подготовилась к походу в клинику и была осведомлена обо всех теоретических тонкостях процесса.

– А как долго это история будет тянуться? – спросила я. – Допустим, сегодня этот Кахович уговорит меня на операцию. А дальше что?

– Дальше надо сдать анализы, – пожала плечами жердь, – короткое обследование. Кровь, моча, кардиолог, флюорография. Ничего особенного. И все, можно назначать дату. При желании с анализами можно расквитаться за неделю.

– Так быстро? – в моем животе скользко зашевелился прохладный страх. – Я думала, здесь все основательно…

– Ну а что откладывать? – усмехнулась Ксения. – Только нервы себе трепать. У меня одна знакомая, тоже модель, здесь оперировалась. Она сдала все анализы заранее, и между консультацией и самой операцией прошло всего два дня. Самое долгое – решиться.

«Ну да, – внутренне усмехнулась я, – на это мне потребовалась одна длинная бессонная ночь».

Я хотела спросить что-то еще, но в этот момент из приемной Каховича выпорхнула девушка – выглядела она так, что у нас с разоткровенничавшейся жердью отвисли челюсти. Всего в ней было чересчур. Казалось, ее облик состоял из несочетаемых «слишком».

Слишком длинные, почти достающие до колен волосы (явно доставшиеся ей не в результате удачного сочетания генов). В природе просто не бывает таких глянцевых, толстых, выверенно золотых русалочьих кудрей. Слишком темный загар – ровный, как кофейная глазурь на пончике Донатс. Слишком высокие, как у стриптизерши, каблуки – пятнадцатисантиметровые ходули компенсировали ее невысокий рост. Слишком короткий по канонам городской моды топик – на всеобщее обозрение был выставлен весьма аппетитный, в меру круглый живот: в устричной впадинке аккуратного пупка вызывающе поблескивала хрустальная морская звезда. Слишком ярко-красная юбка, слишком мини.

Экзотический попугай, по недоразумению залетевший в стаю ворон.

Взгляд у нее был безумный, на смуглом лбу выступила нервная испарина. Резко остановившись перед нашим диваном, она развернулась на каблуках и рухнула, как подстреленная, как раз между Ксенией и мною. Мне пришлось подвинуться, чтобы ее горячее бедро не касалось моей ноги. Не люблю, когда мое личное пространство нарушают – тем более вот такие особи.

– Сволочь! Ни в какие рамки не вписывается. Престарелый идиот! – с экспрессией дебютантки студенческого театра выдала она.

– Кто? – после паузы осторожно поинтересовалась Ксения.