– Несколько минут? Это в вашем мире прошло лишь несколько минут, а для меня они растянулись в целую вечность! – Андрей вскочил на ноги, возбужденно жестикулируя, – для меня прошли века, эпохи! Я успел забыть, все, что я знал ранее, свой дом, родных, друзей… забыть даже, кто я такой! А потом меня вышвырнули обратно, во тьму, грязь, холод и боль.

– Мы называем это жизнь. Привыкай.

– О! Да ты – сама доброта! Чего еще предложишь, а? Быть может некогда зеленому листу – привыкать к душной тесноте гербария? Еще вчера порхавшей бабочке – к булавке, на которую ее накололи? Лососю – к жестяной масляной ванне?

Андрей надвигался на Марину, сжимая и разжимая кулаки, его лицо покрылось красными пятнами, и она невольно попятилась, напуганная столь мощным эмоциональным всплеском.

– Я парил над миром, я мог вобрать его в себя, прочувствовать, слиться с ним в единое целое! От начала времен, от рождения первых звезд до смерти последних черных дыр, от самых далеких галактик до бездонных глубин океана – все это было у меня здесь, – он вскинул перед собой скрюченные от напряжения руки, – здесь, на кончиках моих пальцев! Я был богом… даже нет, боги – всего лишь мелкие пакостники, я же был самим мирозданием! А сейчас я – ничто! Сморщенная и почерневшая засохшая банановая шкурка!

Марина сделала еще одни шаг назад и уперлась спиной в дверь.

– Ну да ничего, я еще вернусь туда, обязательно вернусь! – Андрей остановился перед ней, тяжело дыша, – теперь я знаю, что делать. Мне только надо…

Запел сигнал вызова по Скайпу, и парень в два прыжка вернулся к столу. Натянув на голову гарнитуру, он вновь отключился от окружающего мира. Марина осторожно перевела дух, чувствуя, как неприятно дрожат ставшие вдруг непослушными ноги.

Воспользовавшись моментом, она тихонько вышла в коридор, чтобы не подслушивать чужие разговоры, пусть даже и невольно. Пусть даже и на французском, на котором она не понимала ни слова.

Уже закрывая за собой входную дверь, она вдруг вспомнила, что в школе Андрей изучал английский, да и то, больше трояка никогда не получал. У девушки мелькнула мысль, что ей, возможно, просто послышалось, и она даже хотела вернуться и прислушаться получше, но, пока она раздумывала, тяжелая дверь захлопнулась.

Включившаяся во дворе автосигнализация, похоже, планировала исполнять свои рулады всю ночь напролет. Чтобы избавиться от ее назойливого мяуканья, Павел сначала попробовал закрыть окно. Это помогло, но вскоре на кухне стало душно как в парилке, и ему пришлось отступить. Взамен он сделал звук телевизора погромче и продолжил разбираться с ужином. Бормотание светящегося прямоугольника помогало выбить из головы воспоминания о рабочем дне, а заодно стимулировало пищеварение.

С некоторым сожалением Павел отодвинул пустую тарелку и уже потянулся за чашкой, как вдруг в коридоре послышался торопливый топот, и на кухню буквально влетела взъерошенная Марина.

– Что случилось? – рука Павла застыла на полпути.

Но дочь его не слышала. Широко распахнутыми глазами она впилась в экран телевизора, где очередная говорящая голова вещала на фоне синих сполохов. Губы Марины шевелились, словно шепча молитву. С некоторым запозданием Павел спохватился и прислушался к словам репортера.

– …на месте аварии уже приступила к работе специальная комиссия, призванная установить все обстоятельства случившегося. Все полеты самолетов компании СевЛайн приостановлены до отдельного распоряжения. На настоящий момент в больницах Екатеринбурга остаются двадцать восемь пострадавших. По словам врачей, все они – с ушибами и легкими травмами, и их жизни ничего не угрожает.

Картинка сменилась изображением студии, и ведущий перешел к следующему репортажу. Марина выставила вперед руку и наставила подрагивающий указательный палец на экран. Она явно силилась что-то сказать, но нужные слова застряли у нее в горле. Павел взял со стола пульт и выключил телевизор.

– Что случилось? – повторил он, – у тебя этим рейсом кто-то знакомый летел?

– Андрюшка же…

– Он был на этом самолете? Но так все вроде бы обошлось, никто серьезно не пострадал, – испуг Марины выглядел явно непропорционально тяжести аварии.

– На прошлой неделе он рассказывал мне об этой катастрофе! – девушка уронила руку и сама плюхнулась на стул, ошарашено глядя в одну точку.

– М-м-м, не понял? Что рассказывал?

– Все, что случилось. В деталях, – Марина устало помассировала виски, – что рейс СевЛайн при посадке в Екатеринбурге выкатится с полосы, что никто серьезно не пострадает, что экипаж, якобы, окажется пьян, что на таких новостях акции СевЛайн резко упадут в цене, и что он неплохо на этом заработает.

– Вот как? Но про пьянство пилотов, кстати, в репортаже ничего не говорилось.

– Вскоре пойдет слух, но он не подтвердится, после чего акции отыграют падение, и вот тут-то Андрюшка и планирует поднять хорошие деньги.

– И когда он все это тебе говорил?

– В четверг. Кажется, – Марина подняла затравленный взгляд на отца, – но ведь это невозможно!

– Он не намекнул, откуда у него информация?

– Сказал, что он вроде как может будущее видеть. Я-то особого внимании тогда не обратила, мало ли что в ушибленную голову прийти может, но теперь даже не знаю, что и думать.

– Ты подозреваешь, что он может быть… причастен?

– Нет, конечно! Каким образом?

– Может, тебе все приснилось, а? – Павел упорно пытался вернуть дочь на рациональную землю, но взамен чувствовал, что и его собственные рассуждения начинают постепенно дрейфовать в область сверхъестественного.

– Да!? А смерть Дениса? Тоже приснилась!? – внезапно взвилась она, – Андрюшка и тогда точно знал, где и когда тот разобьется… и почему. Там-то уж он точно непричастен был. Все я, все сама…

Марина вся как-то сникла и, поднявшись, понуро побрела в свою комнату. Через некоторое время из-за неплотно прикрытой двери Павел услышал, что она с кем-то разговаривает. Он скинул тапки и в одних носках осторожно подошел ближе. Он, в конце концов, отец, и имеет право знать…

Беседа довольно быстро перешла на повышенные тона, и прикладывать ухо к двери даже не требовалось. Он мог слышать только ответные реплики Марины, но этого вполне хватало, чтобы восстановить содержание разговора.

– …но откуда, откуда ты мог все это знать!?

– …да, да, я помню, что ты говорил, но ты ведь даже не пытаешься объяснить!

– …знаешь, компетентные органы такое объяснение вряд ли удовлетворит. Мой отец, в силу профессиональной специфики, начинает тут насчет тебя уже всякое нехорошее подозревать…

– …ну извини, ты же не предупредил, что это какой-то страшный секрет!

– …и я еще не рассказывала ему всех подробностей смерти Везунчика…

– …только не притворяйся, будто не понимаешь, о чем я! Ведь ты не просто так меня в тот день на Воробьевы Горы потащил! Ты тогда тоже… видел? И ту злосчастную пробку, на которую он налетел, да? И то, как я ее перед тем пнула, что она на дорогу вылетела? Ты ведь знал, что все так и будет? Ты для этого меня туда привел? Чтобы я его убила?