Если Юлий Цезарь в свои пятьдесят два года не знает, откуда берутся дети, она, Клеопатра, не обязана просвещать его. У Цезаря имелся единственный ребенок, дочь Юлия; Клеопатра встречалась с ней, когда вместе с отцом была в Риме и навещала дом Помпея. Цезарь отдал Юлию за Помпея ради укрепления их союза. Но Юлия умерла, пытаясь родить Помпею сына. Клеопатра знала, что Цезарь тогда находился в Галлии и впоследствии очень сожалел, что не был в это время рядом с дочерью.

Клеопатра сказала Цезарю, что они с Юлией подружились, когда она вместе с отцом находилась в изгнании в Риме, и что покойная Юлия стала тогда чем-то вроде старшей подруги и наставницы для двенадцатилетней Клеопатры.

На самом деле Клеопатра считала Юлию глупой гусыней и избегала ее общества. Но Цезарь так приободрялся, слушая рассказы о том, как его дочь была счастлива с Помпеем — хотя тот был старше самого Цезаря! Кстати, супружеское счастье Юлии отнюдь не являлось выдумкой. Насколько могла судить Клеопатра, Помпей с Юлией почти никогда не размыкали рук.

Клеопатра пока что не стала заводить речи о новом наследнике. Она никогда еще не носила ребенка и не знала точных признаков беременности. Ей следовало бы как можно скорее послать за Хармионой. Хармиона тоже не бывала в тягости, но она точно знала, чего ожидать в подобных случаях и как определить, не понесла ли женщина.

Сейчас же рядом с Клеопатрой не оказалось никого, кому она могла бы довериться. Хотя месячные запоздали всего на несколько дней, тело царицы взволновалось — не так, как рассказывали об этом другие женщины, а так, словно какая-то странная энергия проявила себя и теперь сливалась с нею.

Однажды утром, после того как Цезарь покинул ее спальню, Клеопатру посетило видение.

Клеопатра привыкла вставать рано, встречаться со своими советниками, писать письма правителям других стран, пытаясь добыть себе армию, и торговаться с купцами, государственными и независимыми, чтобы прокормить своих придворных и солдат. Теперь же у нее совсем не осталось дел, и она приучилась валяться в постели, словно куртизанка. Царица оказалась пленницей в собственном дворце, а тем временем на улицах Александрии сражались римские и египетские солдаты.

Клеопатра охотно присоединилась бы к ним: в Синае она ездила верхом вместе с солдатами, вела их от привала к привалу, обращалась к ним с речами, дабы вдохновить их. Для женщины с таким характером было противоестественно оставаться в стороне от схватки, в которой решалась ее судьба. И все же, когда Цезарь потребовал, чтобы Клеопатра не лезла в драку, она молча повиновалась — не потому, что ей хотелось подчиняться Цезарю, а потому, что Клеопатра заподозрила, что в ее теле сейчас сокрыт ключ к их будущему. Не к будущему Египта, или Рима, или Клеопатры, или Юлия Цезаря — к будущему всего мира. И только ради этой грандиозной цели она совладала со своим желанием поучаствовать в войне.

Клеопатра начала думать о зароненном в нее семени как о сыне и надеялась, что не ошибается. Дочь слишком все осложнит. Даже египтяне, охотно подчиняющиеся женщинам, никогда не признают дочь римского захватчика своей царицей. В Риме же такой ребенок будет считаться обычным ублюдком, рожденным от какой-то иноземной любовницы. Девочка даже не будет гражданкой Рима.

Но сын… Ради сына Юлия Цезаря можно будет заставить Рим изменить его традиции и законы. Даже если этот сын рожден не в браке. И невзирая на то, что Цезарь уже женат на этой женщине, Кальпурнии, о которой он никогда не говорил и на которой женился из соображений политической выгоды.

В Риме развод не просто признается — устроить его совершенно нетрудно. Впрочем, похоже, что римляне все равно заключают браки только ради политических союзов. Так разве эта римлянка с ее политическими связями может идти в сравнение с царицей Египта, происходящей от Александра Завоевателя? С царицей, которая владеет не только всеми сокровищами своих предков, но еще и страной, что служит дверью на Восток, в земли, которые Рим пытается подчинить на протяжении столетий?

Этот мальчик воплотит в себе союз Востока и Запада, Цезаря и Клеопатры, трехсотлетней империи Птолемеев и разрастающегося во всех направлениях римского государства. В маленьком, хрупком теле младенца будет течь кровь Венеры — со стороны отца, и Диониса и Исиды — со стороны матери. Кровь Александра Великого и его матери, Олимпиады, которая носила змей в волосах и наводила ужас на мужчин. Кровь Филиппа Македонского, одного из величайших воинов эллинского мира. Кровь Птолемея Сотера, Птолемея Спасителя, первого фараона-македонянина, и кровь Юлия Цезаря, покорителя Галлии, Британии и Испании, диктатора Рима. И это — далеко не все предки будущего ребенка. Их наследие соединится в этом крошечном существе, поддержит в пору возрастания, а затем проявится в его способности править миром в мире и гармонии.

Этот мальчик положит конец соперничеству греков и римлян, ибо в нем воплотится лучшее, что есть в обеих этих цивилизациях. Он станет первым из новой расы людей, героем, новым титаном. Народы, которыми правили его отец и мать, объединятся под общим правлением, которое выйдет за ограничения, свойственные республике или монархии.

Сын Цезаря и Клеопатры воплотит замыслы Александра, не успевшего увидеть наяву плоды своих мечтаний. И средоточием силы нового властителя станет Египет, страна, чья плодородная земля кормит половину мира, чья цивилизация достигла величия за тысячелетия до зарождения Рима и Эллады.

Клеопатра вспомнила сон, приснившийся ей давным-давно. Во сне она шла по лесу и наткнулась на Александра, который охотился на льва вместе со своими легендарными товарищами-гетайрами; среди них был и основатель династии Клеопатры, Птолемей, историк, советник и полководец великого царя. Птолемей подстрелил Клеопатру, но вместо того, чтобы убить ее, превратил ее в орла — символ династии Птолемеидов.

Дворцовые карги, толкуя этот сон, заявили, что Клеопатре, дескать, суждено стать царицей. Но это явно было лишь одно из значений сна. Теперь же она осознала его целиком. Александр избрал ее, свою духовную дочь, для воплощения своей мечты.

Он покорил воинственных греков и превратил их в единый народ. Затем он прошел через Малую Азию и Персию — до странной, таинственной страны, именуемой Индией. И повсюду его встречали с радостью. Существовал ли в истории другой какой-нибудь человек или бог, которого радостно приветствовали бы завоеванные им люди? И все потому, что Александр не приносил завоеванным народам тяготы и лишения. Наоборот, он смягчал все невзгоды.

Он нес с собою мечту о гармонии и единстве, хотя для претворения в жизнь этой великой мечты использовал военную мощь. Не он ли любил всех людей и все религии мира? Не он ли подарил греческих богов всем народам и племенам? Но, впав в скорбь после смерти своего лучшего друга, Гефестиона, Александр позволил себе ослабеть от лихорадки и вина и умер по пути в Вавилон.

Теперь же, двести пятьдесят лет спустя, Клеопатра воплотит его честолюбивые замыслы. Как только ей удастся покинуть Александрию, она непременно навестит гробницу Александра и расскажет ему о своих замыслах.