В свое время Хокинз сам занимался реставрацией купленного особняка. И действительно, дом был великолепен. Но для того, чтобы постоянно принимать гостей, надо было подготовить не только спальни.

Чармиан уже узнала, что если в доме остается более пяти гостей, то возникает проблема с посудой. В доме был великолепный фарфор восемнадцатого века, хватало повседневной посуды и кухонной утвари. Но не было, например, индивидуальных сервизов для завтрака. Если гости захотят завтракать в комнатах, то посуды будет недостаточно.

Чармиан, в обязанности которой входил контроль за любыми покупками по дому, решила приобрести все необходимое сама. Разумеется, она не собиралась безоглядно расходовать деньги. Она уже вычеркнула из списка двух потенциальных поставщиков всего необходимого для дома, сухо проинформировав их по телефону, что присланные ими счета не удовлетворяют ее хозяина.

Уже стоя на пороге и в последний раз окидывая взглядом свой стол, Чармиан услышала телефонный звонок. Голос Джеффри Хокинза мгновенно заставил ее затрепетать. Снова то же ощущение! Хорошо хоть, в комнате никого не было, никто не увидел ее запылавшие щеки.

— Я хочу поговорить с Саймоном. Где он?

— Он сказал, что сегодня будет в Лондоне.

— Я уже звонил в лондонский офис, но его там нет, — раздраженно проговорил Хокинз.

— Может быть, я могу помочь? — спросила Чармиан.

— Сомневаюсь… Я оставил дома чертежи, касающиеся наших французских проектов.

Чармиан вспомнила, что днем уборщики жаловались ей на беспорядок в кабинете Саймона. Она помогла им собрать некоторые бумаги, разбросанные вокруг стола. Ей казалось, что среди них были и те, о которых говорил Хокинз.

Она пообещала Джеффри разобраться и перезвонить.

— Нет, — возразил он, — я подожду.

Спустя три минуты она уже сообщала ему все нужные сведения. Он поблагодарил, но в голосе его прозвучали все те же гневные ноты… Гнев… Смутное воспоминание снова ожило в ней и заставило содрогнуться.

Нет! Это невозможно. Этого просто не может быть. Она придумывает. Это голос Джеффри, а не…

Чармиан все еще крепко сжимала трубку, хотя из нее доносились гудки. Она была совершенно одна в комнате, и лишь эхо его голоса напоминало ей…

Гневный мужской голос, заставивший ее испытать стыд и ужас…

Когда Чармиан исполнилось шестнадцать лет, она вернулась в дом дяди из школы, и все ее надежды на то, что здесь что-нибудь изменится к лучшему, оказались напрасны. Чармиан была очень подавлена. Она никогда не понимала, за что Рейчел запугивает ее, мучает, не упускает ни малейшей возможности унизить. Она с детства не умела противостоять этой злобной натуре.

Кузина была на несколько лет старше. Ей доставляло особое удовольствие приходить в комнату Чармиан поздно ночью и рассказывать о своих отношениях с мужчинами, смакуя самые интимные подробности.

Вероятно, насилие со стороны отца, которому Рейчел подверглась в детстве, и их продолжавшиеся сексуальные отношения сделали ее такой… такой нечистоплотной во всем, что касалось мужчин. Но Чармиан ничего тогда не знала. Она была слишком наивна, чтобы разобраться во всем, что творилось в доме. Она лишь сжималась от отвращения, слушая грязные откровения Рейчел. А та наслаждалась, видя реакцию девочки, и не упускала случая уколоть ее:

— Уж на тебя-то ни один нормальный парень и не посмотрит. Держу пари, ты и не целовалась никогда толком.

Чармиан краснела и молчала, не понимая, что это еще больше распаляет Рейчел.

У Чармиан не было никакого опыта общения с мужчинами. Но, конечно, она, как все девушки, мечтала о мужчине, который однажды полюбит ее. Одного его взгляда будет достаточно, чтобы ее сердце забилось быстрее. Она представляла себе, какие чувства будет испытывать, когда этот мужчина обнимет и поцелует ее. Это ощущение будет таким сильным, что она почти потеряет сознание от желания. Но ее мечты не имели ничего общего с сальными описаниями кузины.

— Что это ты краснеешь? — спросила как-то раз Рейчел, и ее глаза подозрительно сузились. — У тебя что, есть парень? Расскажи-ка.

— Н-нет, у меня никого нет, — пролепетала Чармиан.

— Лжешь! Вот погоди, скажу отцу, и он быстро заставит тебя признаться во всем.

— О нет, пожалуйста, не говори ему ничего, — взмолилась девочка.

Она всегда боялась опекуна, и внутренний голос подсказывал ей, что необходима осторожность в отношениях с ним.

— Значит, кто-то есть. Я так и знала, — с торжеством заявила Рейчел.

Сердце Чармиан сжалось. Она чувствовала, что попала в ловушку и теперь была во власти двоюродной сестры.

— Хорошо, я пока помолчу, но за это ты кое-что сделаешь для меня.

Съежившись в страхе, Чармиан ждала.

— Я договорилась встретиться с одним парнем завтра в летнем домике, но не смогу пойти, потому что у меня свидание еще кое с кем. Вместо меня пойдешь ты и скажешь ему, что я не смогу прийти.

— Разве ты не можешь позвонить ему? — спросила Чармиан.

— О, вряд ли он вообще умеет пользоваться телефоном, — презрительно заявила Рейчел. — Он помощник садовника. Не знаю, почему я согласилась встретиться с ним. Может, потому, что мне стало его жаль. Он уговаривал меня несколько недель. Ясное дело, влюбился в меня по уши, но он полный идиот, если думает, что я когда-нибудь хоть одним глазом посмотрю на такого, как он. Работяга!.. У него всегда грязные ногти. — Она брезгливо передернула плечами. — Значит, договорились, ты должна быть там к девяти часам. Но запомни, Чармиан, если ты откажешься, то я сразу же расскажу отцу все о тебе.

— Но ведь я ничего не сделала, — запротестовала Чармиан, но напрасно. Рейчел не верила в ее невинность и подозревала, что отец тоже никогда не поверит.

Не приходилось сомневаться, что опекун поверит всему, что бы ни сказала о ней его дочь. Он будет возмущен и начнет допытываться и заставлять ее признаваться. Хотя ей нечего было скрывать, но одна лишь мысль о том, что ей предстоит, повергала ее в панику.

— Делай то, что я тебе говорю, — предупредила Рейчел. — Будь в летнем домике к девяти часам и скажи, что я не хочу видеть его.

— Но ведь будет совсем темно, — попыталась возразить Чармиан.

Летний домик находился в самом дальнем углу их большого сада среди высоких деревьев. Это место было совсем не освещено. Чармиан с ужасом думала о том, что ей надо будет идти туда и встречаться с кем-то незнакомым.

— О господи, только не строй из себя невинную овечку. Выбирай: или ты делаешь то, что я тебе говорю, или я иду к отцу и все про тебя рассказываю.

— Хорошо, я сделаю это, — с грустью согласилась Чармиан, которой больше ничего не оставалось.

Замирая от страха в непроглядной темноте, Чармиан шла по узкой тропинке к летнему домику. Воздух в саду был напоен ароматом цветов. На ней было лишь тонкое платье без рукавов. Опекун был дома, и она не рискнула лишний раз подняться к себе в комнату за жакетом.