IV. «Иван» в том возрасте, когда от него впервые потребовались домашние услуги (семь-одиннадцать лет), и «Иван»-подросток

Маленькие дети в крестьянском быту очень скоро развиваются. Какой-нибудь десятилетний малыш сплошь и рядом рассуждает как взрослый. Это, разумеется, объясняется несложностью крестьянского обихода главным образом, затем — участием ребенка во всех почти работах и во всех событиях крестьянской жизни, где все налицо.

Взрослые не стесняются все говорить при ребятах, напиваться и драться при них. Испытывая уже с малых лет голод, ребенок рано научается понимать ценность вещей. Он прекрасно понимает, что это значит, когда отец тащит деньги в кабак и как это на нем (ребенке) отзовется. Нередко ребенок попрекает своего отца или мать, и если не всегда это делает, то только из боязни быть побитым. Видя, что грубая сила постоянно торжествует, он сам уже очень рано начинает признавать эту силу (как право). Если отец бьет мать, то он, разумеется, жалеет мать, но не с той точки зрения, что отец не прав, а мать права. Жалеет он мать либо безотчетно, либо потому, что «того и гляди убьет ее батя». А лишиться матери — самое ужасное несчастье для ребенка.

Скорее мать вырастит своих детей, нежели отец. Мать уж будет биться как рыба об лед, а поднимет своих детей на ноги, вырастит себе помощника-сына. Что же касается до отца, то он замечательно беспечно относится к своим детям-сиротам. Нет несчастнее детей, как дети без матери. Для отца их как будто бы не существует, а мачехи бьют и обижают их.

На сельское начальство, докторов и знахарок ребенок смотрит глазами старших. Нет специально детской точки зрения на них. Если ребенка спросить, «для чего поставлен земский начальник?», он ответит: «Чтобы мужиков смирять». В некоторых глухих деревушках, далеких от земского пункта, ребенок знает одного только урядника, и при прекрасном знании отцовских нужд земский начальник, становой, губернатор — сливаются для него во что-то общее. Младших своих братьев ребенок не прочь обидеть, а старших братьев он боится. Самых маленьких — годовалых он все-таки «жалеет» и нередко делится с ними яблоком, пряником, огурцом.

Первые поручения заключаются в присмотре за младшим братом или сестрою. Как и сестру, брата иногда заставляют качать люльку. Сами старшие сестры очень любят свалить свою обязанность на младшего брата, чтобы убежать к подругам. Почти на моих глазах старшая сестра, девочка лет двенадцати, убежала к подругам и в избе в люльке бросила свою больную поносом десятимесячную сестренку на попечение двух мальчишек, пяти и шести лет. Ребятишки так раскачали люльку, что ребенок вылетел из нее, ударился головою о камень в земляном полу избы и тотчас же умер.

Затем, маленькому Ивану давали иногда и непосильные обязанности, вроде того, чтобы принести тяжелое ведро воды из колодца и т. п. Он пас отцовскую лошадь. У наших крестьян не существует обычая, чтобы был один табунщик для лошадей всей деревни, а каждый домохозяин «кормит» свою лошадь по пару, по оврагам и рубежам сам, то есть посылает ее пасти семи — одиннадцатилетнего мальчугана. Разумеется, при такой пастьбе все деревенские мальчишки собираются вместе «в один гурт» и проказят.

Любимые проказы — отыскивание птичьих гнезд (яйца пекут в костре), собирание грибов, орехов и ягод в чужом лесу, а иногда все ребята целой толпой, оставив с лошадьми, по взаимному соглашению, двух каких-нибудь мальчишек, пробираются в помещичий сад и воруют там яблоки или на огородах («задах») деревни обезглавливают все подсолнухи, набивают себе пазухи огурцами и т. п. Раз такие мальчики стащили целого гуся у мельника и, зарезав его, изжарили на костре и съели. Часто таскают и жарят уток.

Девочки также пасут скотину, а именно телят. У нас телята пасутся отдельно от коров, и каждый двор обязан по очереди по одному дню пасти мирских телят. Иногда пасут и женщины, но, в большинстве случаев, они посылают за себя девочку лет девяти-двенадцати. Так как телята обыкновенно пасутся недалеко от деревни (в какой-нибудь лощинке или просто на выгоне), то за девочкой-пастушкой обыкновенно увязывается несколько ее товарок. Такие девочки, разумеется, ведут себя скромнее мальчиков, затевают иногда какую-нибудь игру (в горелки) или шьют себе что-нибудь, иногда и песни поют. Мальчики-пастушки никогда почти не сходятся с девочками, разве чтобы их подразнить и попугать.

Если среди пасущих лошадей попадаются мальчишки лет четырнадцати — шестнадцати, то они «озорничают» еще пуще маленьких ребят, так «озорничают», что взрослой девочке «стыдно бывает даже пройти мимо них», такими шутками и словечками они ее приветствуют. Курят «цигарки» из обрывков бумаги. Курить начинают иногда чуть ли не с восьми лет. Табак для таких цигарок покупают в мелочной лавочке или кабаке на сворованные у матери яйца лет [с] шестнадцати, семнадцати. Прежде (лет двадцать пять тому назад) курили трубки, а теперь курят «цигарки». Курят табак — махорку, покупаемую в лавочке, в селе по три копейки за осьмушку. Там же покупают и бумагу (разную, старую, большею частью печатную). Бумагу и так иногда добывают «округ барских дворов». Средний мужик употребит на курение рубля три-три с половиной в год.

Девочек и мальчиков лет семи-десяти посылают иногда загнать скотину, пощипать для коровы травы; посылают также в кабак за вином. Семи — одиннадцатилетние мальчики возят снопы, берут картошку. Девочки, во-первых, няньки, затем помогают и в поле: полют, берут картошки, носят взрослым питье во время рабочей поры. Полоскают белье. Учатся шить и прясть, мять лен и коноплю. Ходят за водой.

Между прочим, летом дети ужасно любят целой компанией купаться в речке. Выбирают мелкое место и целый день их не вытащить из воды. Купаются чуть не с апреля и до сентября. Девочки такие же охотницы до купанья, как и мальчики, и нередко купаются вместе с мальчиками, которые, однако, не прочь подразнить их, утащить их рубашки и сарафаны и спрятать в кусты и т.п. Нередко дети так долго купаются, что матерям приходится их выгонять из воды крапивой или хворостиной.

Обращение с животными, конечно, довольно жестокое. Жалеют лошадь или корову, главным образом, как рабочую силу и ценность. Под пьяную руку это не мешает мужику срывать свой гнев на лошади, когда он рассердится: колотит ее по бокам и по морде, если она не в силах сдвинуть воз и т.д. Нечего и говорить уж про собак и про кошек: это животные не ценные, а потому с ними совсем не церемонятся, да они и менее полезны, даже мучают их так себе, из удовольствия посмотреть, что из этого будет. Ребятишки любят бросать кошек, маленьких щенят, если поймают, в воду и смотреть, выплывут ли они. «И тебе не жалко?» — «Чаво там жалеть, что ж, это не человек ведь, а пес, собака!»